— Я ищу лорда Десмонда, — обратился
Эрвин к воинам. — Не здесь ли он случайно?
— Не знаем о его светлости, милорд.
Здесь, в трапезной, ваша матушка, милорд.
Вот незадача! Эрвин жаждал увидеть
отца. Полгода расчетов, хитроумных переговоров, иносказательных
бесед, обещаний, угроз — всего того, из чего плетется ткань
политики. Затем — месяц дороги в размышлениях и ожидании нынешней
встречи. Один-единственный разговор с отцом, одно-единственное «да»
должно увенчать все старания! И Эрвину не терпелось его
услышать.
Однако, если сейчас уйти, мать будет
оскорблена, что сын не захотел повидаться с нею. Что ж... Эрвин
раскрыл дверь малой трапезной.
Герцогиня София Джессика Августа
являла собою суть и смысл светской жизни Первой Зимы. Не будь ее —
замок жил бы лишь турнирами и воинскими посвящениями. Она же
привносила в Первую Зиму душу.
Леди София поощряла музыку и
живопись, устраивала певческие состязания, открывала театры.
По-детски радовалась каждому найденному ею таланту, столь же бурно
разочаровывалась. Неизменно приходила к выводу, что люди пусты,
поверхностны, грубы и недостойны ее стараний, однако не оставляла
своей деятельности. Заботясь о душах горожан,она изматывала
епископа и святых отцов требованиями прочесть проповедь на ту или
иную тему, вступала в теологические споры, обвиняла в безразличии и
глупости. Затем, добившись желаемого, жертвовала церкви огромные
суммы и следила, чтобы деньги были истрачены исключительно на
фрески и скульптуры.
Не меньше пятисот золотых эфесов в
год герцогиня раздавала полудюжине госпиталей, ею же учрежденных.
При этом она почитала медицину грязным, омерзительным ремеслом,
брезговала появляться в палатах и никогда не интересовалась, на что
расходуются ее пятьсот эфесов. Эрвин подозревал, что добрая
половина этой суммы оседает в карманах госпитальных
управителей.
— Мой милый Эрвин!.. — Всплеснув
ладонями, герцогиня вышла навстречу сыну и стремительно поцеловала
в обе щеки. — Как ты добрался? Дорога развлекла тебя или
утомила?
Не дав ему времени ответить, мать
сама же продолжила:
— Южный Путь так мучительно
безвкусен, так пуст… Люди мельтешат на станциях, кричат, торгуют,
желают чего-то. Я истощаюсь, находясь среди них. Хочется ночевать в
поле, а в городах вовсе не открывать дверей экипажа. Лишь горы
приносят успокоение…