Эрвин попытался заверить леди Софию,
что доехал хорошо, сохранив душевное и телесное здоровье. Герцогиня
положила ладонь сыну на плечо, давая понять, что слышит его, а сама
обернулась в сторону слуг на приставных лестницах, развертывающих
по стене яркое полотнище.
— Нет же, нет! О, боги! Что вы
делаете? Это «Сошествие Праматери Янмэй», в нем столько
празднества! Ему следует висеть вон там, против южных окон, и оно
заискрится. Сюда поместите нечто помягче, что-нибудь тенистое…
— «Агата в гроте косули»? —
предложила Иона.
— Да, да, словно с губ сняла!
Эрвин огляделся. Три гобелена уже
нашли свое место на стенах, еще несколько полотнищ слуги с
величайшей осторожностью переносили по залу. Люстры свисали с
потолочных стропил так, чтобы выгодно освещать те или иные
фрагменты полотен. В воздухе висела щиплющая мелодия, навевающая то
ли мечтательность, то ли зеленую тоску.
— Миледи, гобелены?.. — удивился
Эрвин.
— Да, дорогой! Ты тоже чувствуешь,
как они хороши здесь? В замковой часовне для них было слишком
мрачно.
— Но это же малая трапезная, она —
для слуг!
— Только не во время свадьбы, мой
милый. Челядь разместится во дворе, под открытым небом. Здесь будет
музыкальный салон. — И громче, слугам: — Свечи выше — те, что возле
Праотцов! Праотцы пасмурны, как им и подобает, а пятно света на
лицах все испортит.
Музыкальный салон?.. Эрвин поднял
брови. В замке Первой Зимы — этом угрюмом бастионе? Что ж,
возможно, и неплохая идея. Это развлечет первородных гостей и
смягчит суровость замка, а графиня Сибил Нортвуд позеленеет от
зависти, что само по себе забавно. Но вот мастерство музыкантов
оставляло желать лучшего. Клавесин, арфа и свирели мучительно
старались попасть в унисон, но никак не справлялись с трудной
задачей. Одна из свирелей уносилась галопом вперед, словно конница
авангарда, клавесин рысил следом, арфа погружалась в отрешенное
самосозерцание. Именно она и придавала оттенок тоски. Судя по
одежде, свирели были из группы бродячих артистов, а клавесинист и
арфистка — горожане Первой Зимы.
— Крестьянское ополчение идет в бой,
— прокомментировал Эрвин. — Чудеса выучки и дисциплины.
— Не рань мое сердце еще глубже,
жестокий отпрыск, — вздохнула герцогиня. — Они довольно неплохи
каждый в отдельности, хотя вместе еще не сыгрались. Но я поработаю
с ними вечером, ночью и завтра также.