Поколебавшись, я свернул к площади.
Проходя мимо молочного, по привычке мазнул глазом по бликующей
витрине – «наружку» стекло не отразило… Еще один хороший способ
провериться – заскочив в гастроном, осмотреться в дверях.
«Мания преследования, - фыркнул я, - профзаболевание
шпионов…»
Приблизившись к ограде «военного двора», я миновал всегда
распахнутую калитку, но подниматься в пятую квартиру не стал.
Наташа уже различает цвета… До лета пусть походит в очках – они ей
очень идут, - а там видно будет… Именно, что «видно»!
Девушка, наверное, и сама не догадывается, насколько помогла мне
своим порывом поза-позавчера. Она утолила не только желание, но и
мои печали.
Я остановился возле ржавых качелей – Фраинд сидела на скамье у
подъезда, подставив лицо солнцу, закрыв глаза и улыбаясь. Тихонько,
чтобы не выдать себя, двинулся мимо. «Военный двор» - проходной. За
крутыми кровлями «военных домов» поднимались две плоскокрышие
пятиэтажки, выставленные буквой «Г». Дома были схожи с кораблями на
параде – по всем балконам вздувались парусами простыни и
пододеяльники, а галантерейные изделия полоскали флажками
расцвечивания.
Выйдя на улицу Карла Либкнехта, я двинул к гастроному –
семья-то, чай, голодная.
В хлебобулочном отоварился буханкой «Орловского» за шестнадцать
копеек и булкой белого за двадцать две. Белый в Первомайске пекли
не обычными «кирпичиками», а круглыми, в гофрированных формах –
получалось необычно.
И тут мне подфартило – выбросили сосиски по два двадцать! Я
мигом сориентировался, и взял три кило. Давно хотел пиццу
сварганить, а тут такое везение!
Гордый обладатель сосисок, я шел домой, как триумфатор. А до
чего же пахла моя добыча! Просто одуряюще! Сочный мясной дух
стелился за мной незримым кометным хвостом, как аромат духов
шлейфом сопровождает модницу. А как пах хлеб! С каким приятным
хрустом продавливалась зажаристая корочка! Ни в девяностые, ни в
«нулевые» мне не встречалась ребятня, несущая домой буханку с
обгрызенной горбушкой. И не потому, что заелись, просто это было не
вкусно. Было, да прошло.
Жмурясь, как большой кот, и чуть ли не урча, я впился крепкими
зубами в краешек «Орловского». «Вкус… Спицифисский!»
А дома меня ждало еще одно маленькое удовольствие – тишина. Из
маминой записки на трюмо я узнал, что они с папой отправились в
гости, а оттуда – в кино. На «Возвращение высокого блондина».