- Ты чё, не въехала, герла? – протянул «следователь», стоявший
слева. Лицо совсем дитячье, кудряшки выбиваются из-под шапочки с
помпоном, кургузый полушубок «героически» распахнут…
Сестричка бурно дышала, сопела, плотно сжав губы и щуря глаза –
последний градус бешенства. Грубость она никогда не спускала,
поэтому кудрявый «следак» пострадал первым – настин сапожок ударил
его между ног.
Запрыгивая в беседку, даю пинка скрюченному «левому», и наотмашь
хлещу «правого» - обратной стороной кулака. Того крутануло и
отбросило на фигурную решетку.
- Миша! – радостно воскликнула Настя.
- Привет! – говорю.
Двое в синих фуфайках, державшие Настёну, отпихнули девочку,
чтобы освободить себе руки, и угрожающе шагнули ко мне – разом, как
братья Гракхи, хоть картину с них пиши. Оба моего роста, но куда
массивней – ради этих здоровяков я перешел на сверхскорость. Легко,
без усилия, хотя давненько не ускорялся. Пэтэушники в фуфайках
будто затормозились – их движения стали плавными, как в замедленной
съемке. Розовые кулаки с неумелыми татушками потянулись в мою
сторону, и я начал соло против дуэта. Да, противники совершенно
несерьезные и я бы не стал связываться с ними, просто терпеть не
могу, когда обижают девочек. Тем более, Настю.
Первого в очереди я задел скользящим ударом по кадыку,
костяшками сложенных пальцев левой врезал под нос, и пяткой правой
ладони услал в стенку. Доски выдержали, отозвавшись грохотом –
будто охапку поленьев уронили на пол.
Бил я строго дозированно, иначе и убить можно. Реакция у второго
«петуха» оказалась на диво – лишь только его товарища снесло, он
мигом отшагнул, прикрываясь руками. Международный жест «Не бей
меня!»
Я отступил, возвращаясь к обычному темпу восприятия, и сразу
будто затычки из ушей выпали. Двое пластались на грязном полу,
поскуливая, размазывая слезы и сопли, третий опасливо привставал на
четвереньки.
- Так вам и надо! – гордо сказала Настя. Щечки ее мило
зарделись, то ли от легчайшего морозца, то ли от неловкой
радости.
- Шо за дела? – послышался злой тенорок, готовый сорваться в
фальцет.
Я увидел яркого представителя пэтэушного племени в модной
«аляске» - слегка встрепанного парня лет семнадцати или старше. Его
длинные волосы слиплись в неприятные сосульки, придавая моднику
черты Волка из «Ну, погоди!», а курносость зашкаливала – орган
обоняния задирался, походя на пятачок.