— Я передам доктору ваше пожелание, мистер…
— Харридж, Джонатан Харридж. Буду признателен.
— Мне пора, пациенты ждут. — Кларисса поспешила убраться подальше от пронизывающего взгляда, но на полпути обернулась: мужчина стоял на том же месте и смотрел ей вслед. Ей стало не по себе, и она зашла в ближайшую палату.
А Джонатан Харридж, наблюдая, как медсестра скрылась за соседней дверью, заглянул к Шеннон. Она спала. Лицо было бледным, под глазами залегли темные круги, волосы, которые раньше красивыми волнами спускались почти до пояса, сейчас были обкромсаны и небрежно торчали в разные стороны. Пластыри отмечали следы порезов, а руки были перебинтованы. Харридж поморщился. «Ну ничего, отмоем, откормим, подлечим… А там уже и совершеннолетие. Немного осталось. Даже если руки до конца не заживут — не беда. Они без надобности. Можно и забинтованными в наручники заковать».
Джонатан прикрыл дверь и довольно потер ладони. Птичка в клетке. Это нужно было отпраздновать.
Открыв глаза в следующий раз, она увидела ненавистное лицо Харриджа в опасной близости от себя. Дернулась, отчего руку, в которую была вставлена игла, пронзила боль.
— Убирайтесь. — Голос все еще был хриплым, каким-то чужим. — Не желаю вас видеть.
— Ну что ж ты так, девочка моя. Не волнуйся, тебе это вредно.
— Я не ваша девочка, — будто выплюнув ему в лицо эти слова, Шеннон отвернулась.
— Это скоро изменится. Ты же знаешь, что не за горами наша свадьба. И то, что ты немного… кхм… пострадала, — Джонатан многозначительно посмотрел на ее руки, — не помешает нам отпраздновать ее с достойным тебя размахом.
— Не хочу я никакого размаха и свадьбы не желаю.
— Твои желания не имеют значения, — прошипел Харридж, вновь наклоняясь к ее лицу. — Я тебя купил, заплатив немалую сумму, и теперь ты моя. Я буду делать с тобой, что захочу.
— Я ничья, я никому не принадлежу, — выкрикнула Шеннон, ее буквально трясло от злости. — И не выйду за вас замуж.
— Выйдешь. Иначе твоему отцу не поздоровится.
Шен похолодела. Да, Уильям Макбрайт не идеальный отец: он вечно был в работе, когда мама еще жила с ними, и совсем отдалился с ее исчезновением. Годы, проведенные в частном пансионе, не способствовали сближению отца и дочери. После возвращения Шеннон домой ничего не изменилось: Уильям Макбрайт был замкнут, неразговорчив, смотрел сквозь нее, думая о чем-то своем, и, казалось, полностью поглощен работой. Как выяснилось, не ею. А азартными играми, к которым пристрастился в последние годы. Везучим Уильям никогда не был, а вот азартным — да. Поэтому заработанные за десятки лет миллионы спустил очень быстро. Дом был заложен несколько раз, накопилась куча долгов… Именно поэтому отец и пошел на поводу у Харриджа. Тот обещал оплатить все долги, выкупить дом, преподнеся его невесте в качестве свадебного подарка, выделить Уильяму неплохое содержание и позаботиться о Шеннон. Девушка не хотела даже думать о том, как Джонатан собирался о ней «позаботиться». Отец не рассказал всего, что знает. Но тот подслушанный разговор словно записался на подкорке. Забыть его при всем желании Шен не могла.