– Да тут же невозможно разобрать, кто это! – выкрикнул Аспирин. – И потом… – добавил он тоном ниже, – мало ли кто с кем когда обнимался… Это же не доказательство!
Вискас смотрел на фотографию. Свинцовые глаза не выражали ничего.
– Чего тебе от меня надо? – Аспирин отступил к окну. – Денег… сколько тебе надо, чтобы ты ушла?
– Ни копейки, – сказала девочка твердо.
– Леха, – Вискас поднялся со стула. – Можно тебя на минуточку?
Аспирин пошел за ним в прихожую.
– Какого хрена? – устало поинтересовался Вискас.
– Она врет, – прошептал Аспирин. – Я клянусь тебе. Не было никакой Любы из Первомайска.
– Можно подумать, ты всех их помнишь, – пробормотал Вискас. – Как она оказалась у тебя в квартире?
– Я привел…
– Ах, привел, ну так и уводи, – бросил Вискас через плечо и взялся за дверную ручку. – Сам решай свои семейные проблемы. Привет.
Дверь захлопнулась.
В кухне серебристо прозвонил колокольчик – «ля», как справедливо заметила девочка.
Аспирин поплелся в комнату. Лег на диван и закинул ногу на ногу.
Как с ним могла приключиться эта идиотская история?
Мама всегда говорила: характер – это судьба. Стоит один раз, только один раз проявить слабость, и в образовавшуюся щель потоком врываются несчастья. Аспирин даже нищим старушкам на улице никогда не подавал – навсегда исключил их из своего поля зрения. Аспирин спокойно съедал свой пляжный шашлык на глазах у шатающегося по берегу пацана-попрошайки. Как могло случиться, что он притащил в дом, в свой дом-крепость, куда не ступала нога постороннего, – приволок чужого ребенка?
Наглого. Невоспитанного. Прожорливого. Грязного. Ну ладно, пусть чистого – но это временно…
Аспирин полежал немного и поднялся. Болезнь надо лечить, пока она свежая, как бы неприятно это ни было. Проблему надо решать, не затягивая. И он, Алексей Игоревич Гримальский, вполне способен о себе позаботиться.
Он вошел на кухню. Девочка сидела, баюкала медведя, смотрела в окно. Фотография по-прежнему лежала на столе. Присмотревшись, Аспирин понял, что смазанный молодой человек на снимке не имеет с ним ничего общего – знакомые черты, проступившие на фото под взглядом Вискаса, были наваждением, самовнушением или – кто знает? – уверенный голос этой маленькой ведьмы внушил Аспирину ложное чувство вины…
– Зря ты так переживаешь, – сказала девочка, по-прежнему глядя в окно.