- Тон-тон, чё за дела, я думал мы братаны, не хочешь загладить
свою вину? - Ивао докуривает сигарету и вальяжно подходит ко мне,
упрятав одну руку в карман. - Эй, парни, нельзя бить человека во
время разговора — это не культурно.
Поток ударов стихает, и я приподнимаюсь с земли. Всё тело болит,
по подбородку стекает кровь. От ударов по носу, с непривычки,
слезятся глаза. Пошатываясь, достаю из кармана несколько смятых
купюр и протягиваю деньги Ивао.
Задний двор средней школы Тосэн отнюдь не пустует, помимо меня и
группы малолетних вымогателей здесь полно других школьников, но
никто не спешит мне на помощь и не зовёт учителей, дабы наказать
провинившихся учеников. И на это есть целых две причины. Первая — я
хафу. Отцом моего нынешнего тела был чистокровный японец, а матерью
— приехавшая на заработки в Токио уроженка Русланда, этакого
собирательного аналога России, Украины и Беларуси. Подобные
полукровки являются в Японии кем-то вроде людей второго сорта, на
которых держится весь обслуживающий персонал, что касается более
доходных и привилегированных рабочих мест, то все они заняты
чистокровными японцами. А вторая причина — местные нравы. Когда на
самом высоком правительственном уровне продвигается политика культа
силы, основой которого служат традиционные боевые искусства, то
невольно создаётся этакая уличная иерархия. В самом низу которой я
в данный момент и нахожусь.
Когда я, неожиданно для самого себя, очнулся в больнице, то
поначалу здорово обрадовался, пока в моё поле зрения не попали
тонкие, худые ручки, а голову не «взорвали» чужие воспоминания о
жизни первогодки-хафу Антона из средней Тосэн, которого недавно так
крепко опиздюлила одна из местных байкерских банд босодзоку, что он
едва не отдал богу душу. Точнее отдал, но уже непосредственно в
самой больнице. Парень пребывал в состоянии клинической смерти
более минуты, пока врачи всё-таки не откачали сопляка, но к тому
моменту его тело и разум ему больше не принадлежали.
Рад ли я подобному стечению обстоятельств? Скорее да, чем нет,
но что-то мне подсказывает, если я кардинально не поменяю свою
новую жизнь, то до совершеннолетия точно недотяну. Детишки по своей
природе и так жестоки, а, учитывая местную молодёжную политику, не
удивлюсь, если детская смертность в этой стране куда выше, чем на
моей родине.