На что я благоговейным шепотом отвечаю:
— Мне не видно лица, — голос дрожит, ничего не могу с собой поделать.
Тогда мою малышку подхватили на руки и перевернули лицом ко мне.
Как только это произошло, в глаза бросилась тоненькая прозрачная трубка, торчащая из Машиного ротика. А, может быть, и из носа? Эта мелочь уже навсегда ускользнула из глубин моей памяти.
— Господи... Что с ней?
— У нее хрипы. Будем наблюдать.
Слова эхом раздаются в моей голове. ХРИПЫ... НАБЛЮДАТЬ... НАБЛЮДАТЬ... НАБЛЮДАТЬ...
— Сколько наблюдать?
— Сколько понадобится, столько и будем. Отдыхайте, мамочка. Все хорошо.
Хорошо? Что она несет?! А хрипы и трубка во рту новорожденного ребенка — это разве хорошо?
Помню, как на меня мгновенно навалилось такое отчаяние, что никакие слова не могут его описать. Помню, как безуспешно пыталась дозвониться до Олега, но потом бросила это бесполезное занятие, отключив звук на телефоне. Больше не хотела ни с кем говорить.
А затем, лежа в палате и наблюдая, как моим соседкам, которые появились уже многим позже меня, в передвижных маленьких люлечках прикатывают их новорожденных малышей, я осмелилась тихо спросить у медсестры:
— А когда мою дочку принесут?
— Так. А ты у нас кто?
— Изотова.
Медсестра опустила глаза в бумаги с какими-то записями.
— Ага-а-а-а... Так-та-а-а-ак... Изотова, а тебе и не принесут ребеночка.
4. Глава 4
— Почему?!
— Ты сходи потом к педиатру, там все разузнаешь. Номер триста семь, — и, приблизившись ко мне, тихонько шепнула на ухо, чтобы только я расслышала. — Нечего соседок пугать.
Помню, как волна паники захлестнула меня с головой. Я готова была прямо вслух прокричать на всю палату: «Так, Кира! Не время раскисать! Немедленно возьми себя в руки! Кому говорю!», но пришлось лишь болезненно, как можно сильнее прикусить нижнюю губу. Это всегда помогало сосредоточиться на физической боли, мгновенно переключившись с душевной сумятицы.
— А потом — это когда? — голос уже звучал спокойно, уверенно.
— Лучше иди после обеда, потому что раньше вряд ли врача застанешь...
Сонно потерла глаза. Малышка спокойно сопела под боком. Как же я ее люблю! Никогда не думала, что можно вот так сильно любить детей. Получать ни с чем несравнимое удовольствие от того, что маленькие пухленькие ручки крепко сдавливают твое горло и прямо-таки намертво приклеивают наши родные тела друг к другу.