Но тут у Инфанта что-то не выдержало в организме, и он, несмотря на наши умоляющие взгляды, прервал поучительный женский монолог. А зря, ведь он был красноречив, он был о любовной тяге, о желании, о страсти да и о плотности жизни в целом! Просто целая серия зарисовок у нас перед глазами замелькала.
Но и Инфанта можно было понять: ведь не о тяге к нему произносился этот монолог. И не о страсти к нему. И не о плотности его жизни. Да и звали его не Петя, а совсем наоборот – Инфант. И вообще, он в жизни и так нередко страдал от женской неразделенности, а здесь его к тому же откровенно мордой и прямо… в Петю.
– Нет, – честно, хотя и напрасно, сознался Инфант, – это не Петя. Это я, Инфант.
И он снова тяжело вздохнул.
– Кто? – переспросил голос, который сначала показался сильно ошарашенным, а потом тут же снова заспешил, не предвещая ни продолжительного, ни доброжелательного разговора.
– Инфант… – подтвердил Инфант уже совершенно обреченно.
Я взглянул на него, склонившегося над трубкой. Может, зря, подумал я, может, ни к чему этот звонок. Потому как для меня душевное благополучие моего Инфанта было куда как важнее, чем любая белобородовская теория. Потому что Инфант – не какой-нибудь Джордано Бруно, в конце концов, и не должен он гореть на огне женской инквизиции ради научных теорий. Пусть даже самых смелых и отчаянных.
Я уж хотел прекратить Инфантовы истязания, но не успел.
– Кто-кто? – не разобрался женский голос в трубке.
– Му-у-у… – не выдержав пытки, промычал в трубку Инфант. Во-первых, потому, что не знал, как по-другому о себе напомнить, а во-вторых, потому что он вообще так обычно чудил, наш Инфантик.
– Ах, так это ты… – сразу догадалась Инфантова абонентша. – Тебе чего, а то у меня рыба на сковородке подгорает. – Потом она еще задумалась, но совсем коротко. – И вообще, знаешь, – сообщила она голосом, который просто на глазах набирал силу и уверенность, – не звони мне больше, у меня и без тебя дел по горло.
– Никогда? – попытался уточнить педантичный Инфант, но не успел. Так как ответом ему раздался сначала щелчок брошенной трубки, а потом почти сразу короткие, безразличные, совсем не похожие на женский голос гудки.
Мы все замолчали, а Инфант особенно интенсивно. Чего-то, похоже, ничего у него не выходило сегодня.
– Бывает, – утешил я Инфанта. – К тому же рыба на сковородке… Серьезная вещь, куда нам против рыбы.