- Доброе утро, папа, - я привычно поцеловала подставленную
щеку.
- Доброе утро, Аня, - привычный ответ.
Мой отец, Емельянов Борис Петрович, как раз выходил из кухни,
облаченный в темно-синий длинный халат, держа в руках чашку с
неизменным утренним черным кофе. Высокий, широкоплечий голубоглазый
блондин, он выглядел намного моложе своего возраста и пользовался
популярностью у женского пола. Да что там говорить, даже мои
однокурсницы кидали в его стороны заинтересованные взгляды. Отец
являлся совладельцем крупного банка и в свое время довольно жестко
настоял на профиле моего образования, дав выбор между финансами и
юриспруденцией. Само собой разумеется, что место моей работы тоже
было предопределено.
Отношения между нами были довольно странными. Временами мне
казалось, что отец не питает ко мне особых чувств, воспринимая, как
очередной, хоть и весьма важный, проект. Меня с детства воспитывали
многочисленные няни и преподаватели. Лучший детский сад, школа с
математическим уклоном, преподаватели по иностранным языкам,
верховая езда, музыкальная школа и прочее присутствовали в моей
жизни без учета моего мнения и желаний. Отец искренне верил, что
знает, что для меня лучше и действовал с упорством
асфальтоукладчика. Любые мои возражения пресекались на корню. По
крайней мере, в детстве. Как при всем при этом я не выросла забитым
и абсолютно несамостоятельным существом, я до сих пор не
понимала.
Но, к моему счастью, характер у меня все же прорезался и с
восьмого класса мы три года находились в состоянии перманентной
войны. Я отказывалась заниматься легкой атлетикой (отец решил, что
это лучший спорт для девушки), сбегала с занятий по испанскому
языку и периодически орала и била посуду. Отец не оставался в долгу
и орал еще громче, лишал сладостей и интернета, запирал
периодически в комнате и покупал посуду оптом.
К моему поступлению в университет стычки стали реже, мы
научились находить компромиссы…или создавать их видимость хотя бы.
Но отношения теплее не стали. Он никогда не обнимал меня,
ограничиваясь редким поглаживанием по голове в детстве, не играл со
мной по вечерам и не смотрел любимые мультфильмы. У меня было все
доступное ребенку, но не было самого главного – родительской любви.
Маму я практически не помнила, отец отказывался говорить о ней
категорически, но немногочисленные размытые воспоминания о том, как
меня обнимали, кружили на руках и ее тихий смех, вызывали тоску и
частые слезы по ночам в подушку. Со временем я смирилась и
перестала ждать от отца каких-либо чувств.