- Нет, не знаю, - перебил он, - придумали себе сказочку,
чтобы оправдаться, и теперь машут ею при каждом удобном случае.
Скажи честно, что тебя просто на другого мужика потянуло, пока я
работал как проклятый, чтобы обеспечить тебе достойную жизнь! Я
думал, что ты особенная, а ты такая же тварь, как и все
остальные!
Его слова больно хлестали, заставляя женщину молча плакать,
обхватив себя руками. Она чувствовала его боль, его обиду и злость,
но помочь была не в силах. Вернуть все назад было
невозможно.
- Неужели ты бы смог со мной и дальше жить, зная, что я
люблю другого? – глухо спросила она, подняв большие глаза глубокого
зеленого оттенка.
- Перебесилась бы, не ты первая, не ты последняя, - пожал
плечами мужчина, приблизившись вплотную. В его голосе появились
угрожающие нотки, - что толку теперь, обратно я тебя никогда не
приму. Но запомни, нашу дочь этот ублюдок воспитывать не будет,
поняла?
- Я тебе ее не отдам! Ты не посмеешь ее забрать! – женщина
взвизгнула, прижавшись спиной к двери, будто заслоняя ее
собой..
- Посмотрим, - он положил свои руки по обе стороны от нее,
прижимая твердым телом к двери, - и это отродье, возомнившее ее
своей парой, никогда мою дочь не получит. Я уничтожу тебя за то,
что ты сделала! И раз уж это мерзкое племя отобрало мою женщину,
моего ребенка им не видать!
Мужчина с силой ударил кулаком по двери, сдирая кожу и
оставляя кровавый след. Заставляя женщину сжаться в комок, но не
отступить. Она готова была перегрызть ему горло, если он попробует
увезти девочку силой. Но он лишь насмешливо ухмыльнулся и ушел,
окинув ее на прощание тяжелым взглядом. И она поняла, что он не
отступится…
Но теперь, когда Аня удивила меня в очередной раз, приняв мое
предложение, я ее уже никому не отдам. Я сделаю все возможное и
невозможное, чтобы она никогда больше к отцу не вернулась. Чтобы
она смогла распоряжаться своей жизнью сама и разобралась, чего
хочет. Чтобы она просто была счастлива. Надеюсь, что в этой новой
счастливой жизни найдется местечко и для меня.
Аня
Боже… никогда не была ярой верующей, впрочем, до атеизма мне
было тоже очень далеко, но сейчас я была готова вспомнить хоть
черта лысого лишь бы мне ненамного, но полегчало. Тело горело
огнем, дико болела и кружилась голова, отчего глаза было открыть
решительно невозможно – неяркий свет плавил последние
функционирующие извилины, грозя и их вывести из строя. Кости
выворачивало, нещадно драло наждаком горло и нереально хотелось
пить. И спать. И сдохнуть. Желательно одновременно.