- Вот, что я вам скажу, милые дамы, - отвечал им после недолгого
раздумья Александр Людвигович. – Если бы к моей дочери посватался
граф Блудов, у меня не было бы повода ему отказать, но я никогда не
соглашусь на брак своей дочери с безвестным офицером, будь он хоть
трижды предпринимателем и изобретателем.
- Неужели вы не желаете счастья вашему ребенку? – воскликнула не
ожидавшая такого вердикта Елизавета Дмитриевна.
- Напротив, я только о нем и думаю.
- Я вас услышала, господин барон, - сухо проронила Блудова. –
Скажите, могу ли я переговорить с Люсией?
- Разумеется, но ее, к сожалению, теперь нет дома. Они с
Людвигом отправились на прогулку.
- Вот значит как, - покачала головой Антонина Дмитриевна,
поднимаясь из кресла. – Что же, нам пора.
- Не смею задерживать.
- А как же кофий? – растерянно спросил слуга, только появившийся
на пороге кабинета с подносом в руках.
- В другой раз, голубчик, - мягко улыбнулась графиня.
Утро Будищева началось с того, что он заявился на их с Гесей
квартиру и под сокрушенное оханье дворника сломал сургучную печать
на двери.
- Это же полиция повесила, - попробовал возразить Ахмет.
- А я снял, - невозмутимо парировал моряк.
- Молчи, басурманин, - убежденно заявил швейцар – отставной
солдат с медалью за безупречную службу на ливрее. – Их благородие
знают что делают!
- Точно, Антипыч! – ухмыльнулся Дмитрий.
Почтение швейцара к офицерам, вбитое в подкорку за долгую
службу, было безоговорочным, а то что постоялец не так давно был
простым кондуктором, а до того и вовсе, смех сказать, купчишкой, не
играло никакой роли. Раз государь произвел, стало быть достоин и
неча тут!
- Все же, надо околоточному сообщить, - не унимался татарин.
- И кто тебя держит? – поинтересовался Будищев, проворачивая
ключ с неожиданным скрежетом. – Если надо, так и вали со всех
копыт, а у меня есть договор на съем этой квартиры и я не собираюсь
под мостом ночевать, от того, что полиция ерундой мается!
Дворнику эта мысль показалась разумной и он опрометью бросился
вниз, после чего там вскоре раздалась трель свистка. И в самом
деле, его обязанность сообщить, а дальше пусть у пристава голова
болит о барских делах. А дело Ахмета – сторона!
- Приказания будут, ваше благородие? – почтительно
поинтересовался швейцар, почтительно поедая глазами начальство.