– Нам повезло, что с ним не было его шайки, – заметил Пит.
Бык пожал плечами, ничего не ответив. Техасец вернулся к своей прерванной песне:
Этот дылда костлявый со злыми глазами
Моего друга верного застрелил.
Но я был там со своею винтовкой,
Чтоб он больше уже никого не убил.
– А что ты вообще-то делал в городе, Пит? – спросил Бык.
– Просто поехал предупредить тебя, что старикан сегодня вечером отправился в город. Кажется, я опоздал, а, парень?
– Да, дружище. Но все равно спасибо. За мной не заржавеет.
– Эх, судьба-индейка!
– А откуда ты знал, что старикан сегодня вечером собирался в город?
– Странно, что ты не знал этого, Бык. Это было известно всем.
– Значит… значит, и Колби тоже?
– Полагаю, что да.
Некоторое время они ехали молча, потом Техасец опять нарушил тишину:
Миг назад было пятеро нас в кабаке,
Но внезапно осталось лишь трое:
Номер первый – бармен, шлюхин он сын,
Два и три – это я с сиротою.
Когда Бык с Питом добрались до ранчо, большая часть рабочих уже спала, лишь Хол Колби ворочался на своей койке. Он усмехнулся, глядя, как Бык зажигает лампу.
– Хорошо повеселился? – спросил он.
– Там был старикан, – коротко бросил Бык. – Так что я больше не бригадир.
– Эх, судьба-индейка! – посочувствовал Колби.
На следующий день утром мужчины как ни в чем не бывало оседлали своих мустангов, собираясь начать работу. Сейчас у них не было бригадира, и они бездельничали, ожидая босса.
Бык праздно сидел на ограде лошадиного загона. Парни почти не обращали на него внимания, но посторонний наблюдатель не смог бы определить по их поведению, уважают ли они чувства экс-бригадира или им наплевать на его проблемы.
Конечно, относились к нему хорошо, но он был молчуном, а молчуны заводят друзей не слишком быстро. Сам сдержанный, он не терпел несдержанности и в других. Его прямые черные волосы и высокая, крепко сколоченная фигура вкупе с дубленой шкурой делали его похожим на индейца, а естественная сдержанность лишь увеличивала это сходство. Длинный же красный шрам, пересекавший подбородок, подчеркивал грубость и жесткость его невозмутимого лица.
Техасец Пит, седлавший мустанга в загоне, начал день с новой песни.
В баре «Большой Орел»
Я пил и сигару курил,
Когда незнакомец туда вошел
И со мною заговорил.
– С работой покончено, Бык? – спросил он, взглянув на экс-бригадира.