В сновидениях Элизабет приходила к нему в разных
обличиях. Иногда это была утонченная глава мафиозного клана, иногда труп,
изрешеченный пулями. Его пулями.
Сегодня она выбрала первый вариант. Смотря на него как
всегда свысока, она властно приказывала:
— Убей ее!
Если она чего-то желала, то всегда получала это, какой бы
ни была цена. Элизабет не терпела
возражений. И ей никто не противился. Кроме него. Ее внука. Возможно, родная
кровь играла роль, а может быть, его сила воли. Эта женщина отняла у Даяна
родителей, а его превратила в бесчувственного монстра.
— Нет! — резко бросил Даян, напоминая себе, что он
взрослый мужчина, а не маленький мальчик, хотя рядом с ней видел себя лишь в образе испуганного Адама.
— Убей! Тебе никто не нужен, помни это! Ты сильный, пока
один. Непобедимый. Она — слабость, которую нужно искоренить!
— Замолчи, — потребовал Даян.
— Когда ты убил Джека, то ощутил силу. Могущество. Ты
поднялся в своем развитии.
Элизабет умела бить по больному. Вот и сейчас она
напоминала ему о его единственному друге. Добром щенке, которого Даян
собственноручно лишил жизни, выполняя ее приказ. Тогда стоял выбор: или он, или
пес. Бабушка не потерпела бы непослушания.
— Достаточно! Замолчи! Я не хочу это вспоминать! —
психанул он, стараясь избавиться от сновидения, но она крепко держала его в
своих руках.
— Ты не сможешь забыть. Никогда! — со злорадством
предрекла женщина, а затем рассмеялась ему в лицо.
—— Гори в аду, стерва!
Как и тогда, Даян направил на нее дуло пистолета, без
колебания нажимая на курок. Снова и снова. Пули пролетали сквозь тело женщины,
пока она хохотала как сумасшедшая, коей и являлась. Он не мог избавиться от ее
противного голоса в своей голове, сколько бы раз ни выстрелил, ведь она уже
была мертва.
— Убей ее! Убей! — грозно требовала она, надвигаясь на
него, превращая снова в хилого, запуганного мальчика.
— Нет! Уйди, сука! Я убил тебя! Слышишь! Ты мертва!
— Даян! Даян! Даян!
Кто-то отчаянно тряс его за плечо. Такой родной, любимый
голос встревоженно звал, вырывая из лап тьмы. Сон развеялся, хотя тело еще
сковывало от напряжения. Мужчина открыл глаза и увидел в мягком свете ламп
склоненную к нему Софи. Она выглядела испуганной. Единственная женщина в мире,
которая волновалась о нем больше, чем о себе.