Сумеречный Взгляд - страница 30

Шрифт
Интервал


Да простит меня бог за такую бесчувственность, но я ожидал, что этот гротескный человек будет гротескным и в мыслях, и в речи.

А вместо этого я услышал:

– Все балаганщики так дорожат своими традициями терпимости и братства. Их дипломатичность порой надоедает. Но ты! Вот ты попал в самую точку. Ни омерзительного любопытства, ни тупого самодовольного превосходства, ни излияний лживой жалости, как у простаков. Никакой рефлексивной дипломатичности или отработанного безразличия, как у большинства балаганщиков. Вполне понятный шок, и ты не стесняешься своей инстинктивной реакции. Мальчик с хорошими манерами, но не лишенный здорового любопытства и, что я приветствую, искренний – вот кто ты есть, Слим Маккензи, и я очень рад с тобой познакомиться.

– Взаимно.

То, как подробно он разбирал мои поступки и их мотивы, вогнало меня в краску пуще прежнего, но он словно не замечал этого.

– Ну, – сказал он, – мне пора. В одиннадцать балаган открывается, надо подготовить «десять в одном» к открытию. К тому же, когда тут простаки, я не выхожу из палатки с непокрытым лицом. Было бы несправедливо, если бы кто-то, кто не желает глазеть на эту рожу, вдруг ее увидел. И потом, я не собираюсь давать этим ублюдкам бесплатное представление.

– Ладно, увидимся, – ответил я, и мой взгляд скользнул обратно к третьему глазу, который вдруг моргнул, как бы подмигивая мне.

Он отошел на пару шагов, ботинки пятидесятого размера выбили из сожженной августовским солнцем земли несколько облачков белой пыли. Затем он обернулся ко мне и после минутного колебания спросил:

– Что тебе нужно от ярмарки, Слим Маккензи?

– То есть… в каком смысле… от этой конкретной ярмарки?

– От жизни вообще.

– Ну… место, где спать.

Вздулись желваки, задвигались челюсти.

– Это у тебя будет.

– Поесть как следует три раза в день.

– И это будет.

– Денег на карманные расходы.

– Этого будет с избытком. Ты молодой, толковый, шустрый. У тебя дела пойдут хорошо. Что еще?

– В смысле… что мне еще нужно?

– Да. Что еще?

Я вздохнул.

– Анонимности.

– А-а. – Он скорчил не то гримасу, не то заговорщицкую улыбку – не так просто было понять, что выражает это искаженное лицо. Рот был чуть приоткрыт, зубы – точно ржавые, потрепанные временем и погодой колья старой изгороди. Он созерцал меня и обдумывал мои слова, собираясь не то расспрашивать дальше, не то дать мне совет. Но он был слишком хорошим балаганщиком, чтобы быть любопытным, поэтому он просто повторил свое «А-а».