- Нет, спасибо! Мне сейчас за
руль садиться! - зачем то соврал я.
Он присел на капот одной из
машин, поставил начатую банку пива и, положив рядом ружье, достал
пачку сигарет и, закрыв глаза от наслаждения, глубоко
затянулся.
Мать терпеть не могла Сергея,
сразу по нескольким причинам: он был полицейским, но потеряв
работу, скатился по наклонной вниз. Начал бухать не просыхая,
развёлся с женой, и та выгнала его из дома, не выдержав скандалов в
пьяном угаре.
Переехав жить к старичкам
родителям, Сергей продолжил пить, но нашёл себе так сказать хобби:
заделался охотником. Встречая на улице меня, или маму, пока собаки
резвились и играли, мужик грузил нас своей несчастной жизнью, и
хвалился добытыми трофеями.
Впервые увидев его с Альмой на
поводке, я решил, что собака болеет, чем-то типа рахита. Спина
выгибалась наверх дугой, а рёбра обтягивала тугая кожа. - Хм…вы её
совсем не кормите, что ли? - пожалел я бедную овчарку.
- Ничего подобного! - ответил
он. - Так и должна выглядеть охотничья собака: стройной и
поджарой.
- Но она у вас худая, как
глиста! - выдал я с известной долей скепсиса. - И потом, овчарки
выведены для охраны и защиты, а не для охоты.
- Да твой водоплавающий пёс
издохнет после первой же травли! - фыркнул он. - Знаешь, сколько
километров нарезает моя девочка? Вот, не знаешь! - И он подробно
рассказал мне, как дрессируют её.
Оказалось, что выехав за
город, Сергей заставлял Альму бежать за своей машиной много
километров подряд, и приручил жрать мясо убитых ей зверей: косуль,
зайцев и даже кабанов. По принципу: не убила - не поела!
Честно говоря, я всегда
опасался протягивать к ней руку, чтобы погладить. Мне казалось, что
морда собаки вечно в крови, и эта псина откусит мою руку по самый
локоть. И сегодня это ощущение опасности чувствовалось ещё острее,
чем обычно.
Морду, шею, грудь и лапы
«собаки» покрывал толстый слой подсохшей крови. Причём красной
крови, по-моему, было больше, чем зелёной.
С интересом разглядывая Альму,
я в очередной раз подумал, что мой пёс больше не самый большой
зверь в городе. С утра всё изменилось, и теперь уже она казалась
крупнее и внушительнее кобеля.
И признать в этой твари собаку
почти не представлялось возможным. Её выгнутая дугой спина никуда
не исчезла, а из-за мутации это уродство усугубилось. От самого
затылка и до кончика хвоста рос узкий гребень.