– Пойдем, Алика, – я заставила себя говорить спокойно.
Это стоило мне еще двух глубоких царапин на бедре. Мы вышли из комнаты допросов и пошли по коридору. Поднялись на второй этаж, в комнату для гостей. Слуги, что торопливо сновали по коридору, бросали удивленный взгляд на гостью, закутанную в плащ дисциплинатора.
– Добрый день, – домоправительница Марта вежливо поздоровалась с Аликой.
– Молчи, Марта! – процедила сквозь зубы я. – Заруби себе на носу и передай всем слугам: никто не имеет права с ней разговаривать.
– Да, госпожа Эмма! Да пребудет с вами покой и забвение! – торопливо ответила Марта.
– Да пребудет, – искренне ответила я, всем сердцем надеясь успокоиться.
Но получалось плохо. Да и как тут можно успокоиться? В доме ведьма! И то, что ей приготовили чистую родниковую воду вместо воды забвения означает только одно: Ордену нужны ее эмоции. Все. Без остатка. Дану нужна буря чувств, которую она излучает, даже не пытаясь их скрывать. Потому что мой муж Дан и есть Орден. Пошли мне бог спокойствие! А лучше несколько минут наедине с ведьмой. Мне их хватит, чтобы выцарапать ей глаза. А дальше пусть со мной делают, что хотят! Я больше не в силах притворяться покорной женой!
4. 4 глава
Алика
Мало мне было неприятностей, так еще эта Эмма всю дорогу до комнаты буравила меня злым взглядом. Ей-то я что сделала? В первый раз в жизни ее вижу вообще. Высокая, голубоглазая, сухопарая, она все время нервно поправляла непослушную прядь, выбившуюся из тяжелого узла светлых волос на шее. Она шла быстро, и белое платье с узкой талией, длинными рукавами и широкой юбкой в пол летело за ней, угрожающе шурша тяжелым шелком. Эмма, словно солдат на плацу, широко печатала шаг, высоко поднимая ноги в серебристо-белых ботинках на квадратном каблуке. Попробуй угонись за такой дылдой! У нее один шаг, как мои три. Я едва поспевала за ней, путаясь в полах длинного плаща.
Мы шли по бесконечным коридорам: бежевым, белым и светло-серым, которые сливались в один бесконечный коридор из-за этих светлых тонов. Навстречу нам попадались люди в одинаковых серых передниках, явно из прислуги. При виде меня они испугано вжимались в стены, бросая такие взгляды, словно я прокаженная. Одна служанка, совсем молоденькая, так впилась глазами в мою футболку, которая показалась из-под разреза слишком большого для меня плаща, что едва не выронила поднос с серебряным кофейным сервизом.