Дабы закрепить свое глубокомысленное изречение, он сделал три полновесных глотка и раскатисто рыгнул...
В кабинет, занимая оставшиеся пару кубометров свободного пространства, втиснулся молодой парень, уперев в живот громоздкую и, судя по многозначительной морщине на лбу, крайне тяжелую коробку.
– Вот, – кратко выдохнул он. Многословие в его положении явно не способствовало пищеварению. – Куда?
– Что это? – заинтригованно спросил Каличенко, так и не успев захлопнуть пасть после рыга.
– Монитор. – Парень начал менять цвет лица на фиолетовый. – Двадцать один дюйм... С трубкой...
– С трубкой? – медленно уточнил Коля, видимо, не собираясь облегчать страдания юнца.
Тут дверь резко распахнулась. Открывалась она внутрь. Законов гравитации пока никто не отменял...
Парень, получив полновесный шлепок по заду, потерял равновесие мгновенно, и тяжкое его бремя страшным кубическим метеором устремилось вниз и вперед. Рысцов, к счастью, вовремя рассчитал траекторию падения тела, конечная точка которой невидимым, но грозным пунктиром уперлась в его голову, и успел чисто механически подставить руки. Так они и замерли: молодой парень в предстартовом положении спринтера-инвалида и попомнивший всех чертей Валера в позе присевшего посерить Атланта.
В дверном проеме торчала лохматая голова продавца Олега и с ужасом оглядывала помещение.
– Ты куда понес эту бандуру?! – рявкнула она на очумевшего парнишку, у которого тик уверенно обосновался под левым глазом. – Я же сказал: монитор – на склад, а сюда – «Панас» бэушный! Извините, ради бога, Николай Емельянович. И вы тоже, простите...
Рысцов старательно отогнал настойчиво возникающие перед взором виды нейрохирургического отделения, а Каличенко лишь покачал головой и укоризненно рыгнул.
* * *
Вернувшись домой, Валера потратил не менее часа на монтаж новоприобретенного С-визора и ремонт раскуроченной кровати. Мобильник он отключил сразу после того, как проводил сына, чтобы Светка не доставала своими психозами, поэтому, кроме ритмичного стука басов соседской вечеринки, доносящегося снизу, ему ничто не мешало.
Конец ознакомительного фрагмента.