Лес Аруа рос широкой полукруглой полосою, отделяя горы Манны от равнин центрального Зелура. Большой Разлом рассекал лес надвое, но вдоль трещины двигаться было трудно – сплошные провалы, особо опасные потому, что их скрывала растительность, и быстрые речушки, стекающие с гор в темные глубины Разлома, и скалы.
Ближе к лесу Земляной тракт обступили заросли маквиса, густого кустарника, в котором то и дело попадались невысокие деревца. Ехали целый день, не останавливаясь, правили по очереди, то Лара, то Жерант, после употребления «травяной крови» Цветника вполне пришедший в себя. Под вечер приблизились к лесу – сплошной стене дубов, в которую тракт нырял, как серо-коричневая река в зеленый океан. Жерант выпрямился на козлах, натянул вожжи, останавливая лошадей.
– Страшно здесь, – сказала Лара, высовываясь из фургона и глядя поверх плеча старика.
Пожилой оружейник промолчал. Он вообще мало разговаривал с внучкой.
– Гляди, там кто-то есть.
Возле тракта у самых деревьев стояла женщина с корзиной в руках и глядела на фургон. Увидев, что ее заметили, она поклонилась, махнула рукой, приглашая путников следовать дальше, и скрылась в лесу.
– Но! – Жерант тронул поводья.
Когда въехали в лес, стало темнее. Под колесами зашуршала палая листва. Лара пробралась в заднюю часть фургона, откинула полог. Место, где тракт нырял в лес, напоминало проем в стене, и теперь этот проем медленно отдалялся, делаясь все у€же. Птицы молчали, стояла тишина. Старик что-то произнес, Лара вернулась к нему и вновь выглянула, ухватившись за деревянную дугу, одну из трех, на которых была натянута ткань.
– Постоялый двор, – повторил Жерант.
Слева от дороги, посреди обширной вырубки, стоял окруженный сараями бревенчатый дом – приземистый и основательный. Привязанные веревками к стволу каштана, паслись две козы. За ними наблюдал лежащий на земле здоровенный мохнатый пес. Возле колодца женщина, которую они видели на краю леса, переливала воду из ведра в бадью. Рядом стояла телега.
Подул ветер, ветви дубов заволновались, зашумели. Жерант остановил фургон возле колодца, и Лара, поеживаясь, слезла.
Пожилая хозяйка поклонилась им. Одета она была в мешковатое платье с длинными рукавами, на голове шерстяной платок – виднелось лишь круглое бледное лицо, да из-под рукавов выступали кончики пальцев.