Только этими словами, да ещё сердитым движением руки, каким отмахиваются от мухи, ответил ему доктор Горский.
– Бросьте вы вздор молоть, доктор, – уговаривал его инженер. – За четверть часа до самоубийства он запирает дверь. Казалось бы, времени у него достаточно для приготовлений. А потом он выскакивает в окно. Но так не поступает офицер, у которого лежит револьвер в письмённом столе да ещё полная коробка патронов к нему.
Доктору Горскому эти соображения и выводы не помешали продолжать пение шекспировских стихов. Он был весь во власти вдохновения. И смешно было смотреть на этого маленького и немного кривого, восторженного человечка, стоявшего посреди комнаты и дергавшего струны воображаемой лютни.
– «Кто сладкий шут, кто горький шут, узнаешь ты тогда…»
Инженер убедился наконец, что его невозможно склонить к обсуждению этого вопроса, и обратился ко мне.
– Тут есть ведь, в сущности, противоречие, вы не находите? Напомните мне, будьте добры, о том, чтобы я спросил об этом Ойгена Бишофа перед нашим уходом.
– Куда девалась моя сестра? – спросил Феликс.
– Она хорошо сделала, что ушла, тут чересчур накурено, – заметил инженер и бросил окурок в пепельницу. – Magna pars fui[2], сознаюсь. Нам следовало открыть окна, мы об этом забыли.
Никто не заметил, как я вышел. Я тихо прикрыл за собою дверь. В надежде найти Дину в саду я стал ходить по песчаным дорожкам до деревянного забора соседнего сада. Но ни в одном из обычных мест не нашёл её.
На садовом столе под откосом лежала открытая книга, её листы были влажны от дождя или ночной росы. В нише стены мне померещилась какая-то фигура. «Это Дина», – подумал я, но, подойдя ближе, я увидел садовую утварь, две пустых лейки, корзину, прислонённые к стене грабли и порванный гамак, качавшийся от ветра.
Не знаю, как долго я оставался в саду. Может быть, долго. Возможно, что я стоял, прислонившись к стволу дерева, и грезил.
Вдруг я услышал шум и громкий смех, доносившийся из комнаты. Чья-то рука резво пробежала по клавишам рояля, от самой низкой октавы до последних пронзительных дискантов. В раме окна показалась фигура Феликса, как большая тёмная тень.
– Это ты, Ойген? – крикнул он в сад. – Нет… Это вы, барон? – В голосе его прозвучала вдруг тревога: – Где вы были? Откуда идёте?
За его спиной показался доктор Горский, узнал меня тоже и принялся декламировать: