— Мы твоя смерть, Серкано де Креспо. Папа требует твою голову,
по велению Господа!
Они встали перед кроватью, средний протянул руку, схватил край
одеял и рванул на себя. В тусклом свете из дверного проёма
сверкнула полоса стали. Гвардеец отшатнулся, заваливаясь на спину,
с клинком эспады вошедшем в рот и высунувшимся под затылком.
Оставшиеся двое отскочили, выставляя рапиры, и глядя на
поднимающегося с койки старца со смесью ужаса и удивления.
Серкано использовал падение мертвеца и застрявший клинок, как
рычаг. Поднялся так быстро, что закружилась голова, упёр босую ногу
в грудь покойника и рывком освободил эспаду. Усилие отозвалось
тупой болью в костях, но это уже неважно.
— Мальчики, — заскрипел Серкано, медленно поднимая меч и заводя
левую руку за спину, — вас не учили, что воин должен спать с
оружием?
Они бросились разом, надеясь проколоть шпагами, как соломенное
чучело. Серкано плавно отвёл самый быстрый выпад, гвардеец увидел
устремившуюся навстречу гарду. От второго увернулся полуповоротом и
проскользнул меж молодчиков. Руку тряхнуло, удар, как бы ни
хотелось, прошёл вскользь, прямой скорее сломает старческие кости,
чем навредит врагу.
Серкано развернулся и ткнул в незащищённую спину, остриё пробило
плащ и слой одежды. Скользнуло меж позвонков, прихвостень Папы
истошно взвизгнул и повалился на кровать, корчась от боли. Второй
развернулся, прикрывая плащом колющий удар, но Серкано поднял
эспаду над его рукой. Клинок вошёл в глаз, прежде чем враг
сообразил, что произошло.
***
Гаспар скривился, услышав вопль в доме, потянул рапиру из ножен
и замер, держа в опущенной руке. Спустя невыносимо долгую минуту
полог откинулся и наружу выбрался старик, тощий как скелет, в одних
штанах. Дряблая кожа обтягивает кости, обрисовывая череп во всех
подробностях, волосы жидкие, стекают на плечи белыми прядями. Живот
прилип к хребту, если присмотреться, то на груди видно, как бьётся
сердце.
— Давно не виделись, Серкано. — Сказал Гаспар, прижав левую руку
к груди и поклонившись. — Время тебя не пощадило.
— Зато к тебе было снисходительно. — Просипел старик, жадно
хватая ртом воздух. — Отец.
— Я бы мог назвать тебя сыном, Серкано, — ответил Гаспар, — но
слугам Господа дети ни к чему.
Церковник вскинул голову и в зрачки вспыхнули, будто ртуть или
зеркало под светом факела. Губы пошли в стороны, обнажая удлинённые
клыки. Шпага поднялась, нацеливая клинок в грудь старика. Свободной
рукой Гаспар расстегнул рубашку, оголив шрам у сердца.
Нежно-розовый, будто поставленный вчера.