Влад любил белые рубашки. Не то чтобы конкретно к этой он был привязан особенно, но…
— Ой! — испугалась девушка. — Ой, извините! Извините, пожалуйста!
Она схватила пачку салфеток со стойки и прямо так, сидя у него на коленях, попыталась стереть разноцветные разводы на белой ткани. Все время ойкая и морщась и елозя своей весьма привлекательной задницей по нему.
После воздержания последних месяцев Владу любая задница показалась бы привлекательной, что уж тут. Но эта нравилась ему все больше.
— Я заплачу! Давайте заплачу за химчистку? — суетилась девушка, а в его голове уже зрел коварный план.
— Какая химчистка тридцать первого декабря в десять вечера? — сердито буркнул он. — Или первого января? Дамочка, вы понимаете, что мне завтра лететь в Москву! В этой рубашке!
— Ох… —Она совсем растерялась и расстроилась. — Что же делать…
— Вот не знаю!
— Купит в аэропорту… — начала ее подружка.
Владу пришлось повысить голос, чтобы перебить ее: — Это была моя любимая, счастливая рубашка, в ней все важные сделки удавались, а завтра именно такая! — воскликнул он.
— Ох… — снова запричитала Хель и только тут обнаружила, что сидит у него на коленях. Быстро вскочила и опять нахмурилась, решая задачу. Влад мысленно скрестил пальцы.
— Хель… — начала подружка.
— Тише, — остановила ее та. — Простите. — Это уже Владу. — Я могу предложить такой вариант… Я заберу рубашку, постираю, поглажу и к вашему рейсу привезу ее — будет как новенькая.
— И предлагаете встречать Новый год голым?
— А у вас были планы?.. — Соболиные брови Хель вновь сошлись на переносице. — Давайте я одолжу вам пока что-нибудь, у меня дома от мужа остались вещи…
— Хель! А мы? — затеребила ее клоунесса в колпаке, и Владу захотелось ее придушить.
— Прости, Мил, видишь, как вышло… — развела та руками. — Езжайте без меня пока, я потом такси возьму и к вам присоединюсь.
Влад не сумел спрятать усмешку.
Присоединится она, ага…
Пару часов спустя...
— О, Господи! Господи! — вскрикивала Хель, комкая в пальцах туго натянутые простыни. — Господи боже мой!
— Ты мне льстишь… — мурлыкнул Влад довольно. — Но мне нравится, как ты меня называешь, продолжай…
Она его не слышала. Она вообще ничего не слышала.
Ее тело отзывалось на его ласки, как хорошо настроенная гитара.
Нет, гитара — слишком просто. Если бы его случайная новогодняя любовница была музыкальным инструментом — то средневековым органом. Каждый сантиметр ее тела откликался на его действия своим особенным образом. И как откликался! Такой отзывчивой у него, кажется, никогда не было. Она кричала, стонала, хрипела, рычала и жалобно скулила, выгибаясь на кровати под его руками. Она никак не могла насытиться, словно была голодна не меньше него.