Дикари приступили к повторной трапезе, а я перевернул свои
полоски мяса на ветвях, отметив, что мясо частично потеряло воду и
стало обесцвечиваться под лучами солнца. Небольшой кусок мяса я все
равно отрезал и пожарил, заметив, что несколько дикарей отрезали
похожие куски. Не объемные, а именно плоские, и теперь жарили их,
поглядывая на меня. Воды поблизости не было, а меня мучила жажда, в
то время как дикари вообще не заморачивались по этому поводу.
Мочевой пузырь я боялся пересушить, поэтому на солнце держал его
недолго. Он был грушевидной формы с двумя мочеточниками примерно на
двадцать сантиметров, которые я вначале хотел отрезать, но потом
передумал. Если их связать между собой, получится что-то типа
ремня. Можно будет повесить мою «фляжку» на плечо, чтобы не нести в
руках. С некоторой опаской я пристроил фляжку в ветвях дерева. Если
её не сушить, может начаться процесс гниения.
Меня удивляло мое странное положение в племени. После вчерашнего
вождь утратил ко мне интерес и не приставал со своим бесконечным
«Ха», требуя в ответ длинной тирады, которая приводила его в
восторг. Сегодня дикарь безропотно отдал свое рубило, хотя раньше
мне просто отрезали кусок мяса. Видимо, мое плавание в озере и
стойка на руках внушили дикарям уважение и благоговейный трепет. С
одной стороны это хорошо, но как бы вождь не решил, что я
становлюсь для него опасным.
Утром я ожидал, что мы снова засядем за трапезу, и был сильно
удивлен, когда дикари по указанию вождя приступили к расчленению
туши, одновременно снимая шкуру. Когда, спустя два часа, все племя
нагруженное мясом, шкурой, головой и остатками требухи выступило в
обратную дорогу, на поляне остались только следы вчерашнего
пиршества.
Мне досталось нести половину шкуры, которая была еще сырая и
весила неимоверно много. Я даже подумал, что это своего рода
наказание, чтобы поставить меня на место. Но и остальные были
нагружены не слабее меня, даже при их силовых показателях дикари
шли медленнее, чем обычно, и тяжело дышали. На обратную дорогу мы
потратили почти два часа. Когда я, наконец, скинул ненавистную
шкуру, ее моментально подхватили женщины и уселись обрабатывать
внутреннюю сторону скребками.
Вождь подошел ко мне и протянул рубило:
— Да (возьми, даю, твое, пользуйся), — у этого слова было сотни
значений.