Да, им не могли предъявить никаких серьезных обвинений, но это не мешало людям раздуть скандал вокруг их семьи до небес. Дошло до того, что эти двое не могли спокойно выйти из своих комнат. Всем было понятно, что Виллоу после того, как уедут из столицы, еще долго в ней не появятся.
Возможно, потом, когда воспоминания об этом вытеснятся какими-то другими, более свежими скандалами и интересными новостями, Виллоу и смогут показать лицо в главном городе королевства, но это будет явно не так скоро, как им хотелось бы. И даже тогда всегда найдется человек, который вспомнит, в чем именно были замараны Виллоу.
Естественно, и Нестор, и Гвеннит все это понимали. Если раньше Лиза была для них простым препятствием, то после всего они начали чувствовать к ней ненависть, обвиняя во всем именно ее.
Не короля, не управление, не герцога Сайма или графа Беорна, а именно Элизабет. Ведь ненавидеть беззащитную девушку значительно проще, чем могущественных людей. О том, что виноваты они сами, отец и дочь даже не думали.
Договор был озвучен прилюдно, а затем в дело вступили оценщики. Всё-таки не так просто выделить часть от всего имущества. Наследство состояло не только из денег, но и из земель, домов, деревень, замка и ферм.
Так как Элизабет была пострадавшей стороной, она имела право выбора. То есть Виллоу не мог просто отдать ей какой-либо дом, состояние которого, возможно, потребует в дальнейшем многочисленных денежных вливаний. Или ферму, приносящую меньше всего дохода. Нет, так это не работало.
В итоге Лиза стала законной владелицей достаточно внушительного куска земли, одной фермы, пары деревень, стоящих на земле, и особняка. Ну и конечно, четверти всех денег.
Все происходило так стремительно, что Лиза сама не заметила, как стала полноправной баронессой. Теперь она вполне могла самостоятельно распоряжаться своей судьбой, ни на кого не оглядываясь.
Оставался один незакрытый вопрос – мать Элизабет. Виллоу тоже был допрошен с помощью камня правды. Ему пришлось признать, что он добавлял в вино порошок голода.
Это средство являлось лекарственным препаратом и до этой истории считалось совершенно безопасным. А все потому, что никто не додумался сыпать его в больших дозах в вино.
Обычно целители добавляли порошок в еду пациентов, которые во время болезни теряли аппетит. Препарат вызывал у таких людей желание перекусить.