– Не хочу вам надоедать, отец, и даже на секунду не предполагаю, что ваш обыск был недостаточно тщательным, но вы не против, если я…
– Я бы не возражал, но не могу этого разрешить. Понимаете, такое здесь правило: после закрытия никаких посетителей внизу ни под каким предлогом.
– Да, понимаю. Тогда скажите… есть здесь телефон, которым я мог бы воспользоваться?
– Имеется, и милости просим. Вот сюда. Ты можешь теперь идти, – бросил он через плечо помощнику и повторил это по-итальянски.
Монах открыл дверь в кладовку, указал на телефон и включил свет.
При закрытой двери в комнатке было мало места и воздуха. Аллейн осторожно прислонился к открытой коробке с церковными сувенирами, присел на корточки, опираясь на край полки, сверился с памятью и набрал извлеченный оттуда номер.
Комиссар полиции Вальдарно еще находился в своем кабинете. Он слушал рассказ Аллейна с почти ощутимым воодушевлением, но практически не перебивал. Когда Аллейн закончил, Вальдарно сказал по-английски:
– Он сбежал.
– Сбежал?
– Смылся. Он узнал вас и скрылся.
– В церкви, кажется, совершенно уверены, что он не мог пройти мимо них.
– Ах-ах-ах, – презрительно отозвался Вальдарно, – кто они? Монах и двое жалких продавцов. Против этого мастера! Вздор! Он пробежал, согнувшись, за витринами.
– Кстати, об открытках, при входе мы повстречали немолодую продавщицу открыток, которая устроила Мейлеру сцену.
– Сцену? Как это?
– Обрушилась на него с бранью. Это был не тот итальянский, который мы учили в бытность мою на дипломатическом поприще, но общее настроение я уловил – ругань и злость.
Аллейн почти услышал, как комиссар полиции пожал плечами.
– Возможно, он чем-то ей досадил, – произнес он своим меланхоличным голосом.
– Она в него плюнула.
– А, – вдохнул Вальдарно. – Он ее рассердил.
– Без сомнения, – без воодушевления согласился Аллейн. – Ее зовут Виолетта, – добавил он.
– Почему вас заботит эта женщина, мой дорогой коллега?
– Ну, если я хоть что-то понял из ее слов, она грозилась убить его.
– По всей видимости, вспыльчивая женщина. Некоторые из этих уличных торговок, в сущности, дурно воспитаны.
– Мне показалось, что его крайне встревожило это столкновение. Он сделал вид, что ничего не произошло, но сильно побледнел.
– А, – короткое молчание. – Она продает открытки у Сан-Томмазо?