— Что? — слишком дерзко говорит она.
— Ничего, — я тут же отвожу взгляд, — хотела спросить: что за помада? Такой красивый цвет.
— О, это… — Она улыбается, оголяя идеально ровные тридцать два зуба. — Ив сен лоран, сорок шестая. Такой необыкновенный оттенок. — Она улыбается еще шире и наконец перестает смотреть на меня взглядом хищницы, готовой в любой момент наброситься на соперницу.
— Парень подарил? — осторожно спрашиваю я, улыбаясь так же фальшиво, как и она.
— О, нет. — Девушка достает из сумочки пудру и аккуратно проводит ворсистой кистью по щекам. — Муж.
Мой выдох, кажется, разрывает тишину помещения. Мне кажется, что слишком заметно то, как я расслабляюсь, а блуждающая счастливая улыбка появляется на моем лице. Не знаю, почему мне так важно знать, что хотя бы здесь Дима мне не врет, что хотя бы сейчас он действительно переживает о том, что сделал, и хочет извиниться.
Я не могу объяснить, почему чувствую облегчение, ведь между нами с Димой и так все кончено. Я не смогу довериться мужчине, который тайком разделил меня с другим. Но мне действительно легче от осознания того, что он хотя бы мне не изменял. Не ходил с другими в ресторан, пока я лежала дома с месячными, пока решала дела и ездила на отдых. Хотя бы в этом все было так, как должно.
— Такой внимательный… — слышу голос блондинки.
— Простите, я задумалась, — улыбаюсь. — Вы о ком?
— О Димочке, — говорит она. — Муж мой, у нас сегодня годовщина, — с торжеством сообщает она. Почти десять лет вместе. Вот, выбрались в ресторан за последние полгода.
Я ухватываюсь за пьедестал раковины, чтобы не упасть. С такой же, будто нарисованной, улыбкой смотрю на женщину напротив, а сама с силой сжимаю рукой раковину и пытаюсь быть вежливой и дальше. До тех пор, пока она не уйдет, пока не оставит меня одну и не освободит помещение от своего удушливого запаха парфюма.
Уходит она, увы, не сразу. Еще что-то говорит, делится радостью, будто ей больше не с кем поговорить, после чего уходит. Я же остаюсь стоять у раковины, а потом решаюсь посмотреться в зеркало. Потерянный взгляд, будто выцветшее от возраста лицо и взгляд женщины, которую предали. Мне не было так больно, когда Дима сказал, что привел к нам в постель третьего. Мне не было так больно, когда я узнала, что беременна, возможно, от другого, но сейчас внутри все жжет.