– И заметьте себе, что все это – не пустые фантазии, не чириканье, не попурри. Ни в коем случае! Это просто классный театр, который занят своим делом и делает его, невзирая на пресловутые Методы, Движения, Направления, Периоды и прочую галиматью. Учтите это.
– Если я правильно вас понимаю, вы имеете в виду Шекспира? – раздался голос мистера Кондукиса.
– Ну конечно же! – воскликнул Перигрин, и только тут до него вдруг дошло, что он не один в комнате.
– О, Боже! – выдохнул он.
– Что-то не так?
– Боюсь, сэр, я слегка навеселе. То есть не совсем, но вёл себя несколько несдержанно. Прошу прощения. Думаю, мне пора уходить. Разумеется, при первой же возможности я верну все вещи, которые вы так любезно мне одолжили. Ещё раз прошу прощения и…
– Чем вы занимаетесь в театре?
– Постановками. Кроме того, я написал две пьесы.
– Я ничего не знаю о театре, – веско произнёс мистер Кондукис. – Вы пользуетесь успехом?
– Пожалуй, да, сэр. Полагаю, что так. Конечно, театр – это джунгли, но я, смею надеяться, ориентируюсь в них. Последние три месяца у меня было ровно столько работы, сколько я мог на себя взвалить, и мой авторитет в этом мире, как я льщу себе, растёт. До свидания, сэр.
С этими словами Перигрин протянул руку, но мистер Кондукис попятился с выражением, весьма похожим на ужас.
– Прежде чем вы уйдёте, – сказал он, – я хочу показать вам одну вещь, которая, возможно, вас заинтересует. Вы можете уделить мне ещё пару минут?
– Конечно.
– Она здесь, – пробормотал мистер Кондукис, направляясь к бюро. Более изысканного предмета меблировки Перигрин ещё в жизни не видел. Он последовал за хозяином и посмотрел, как тот открывает полированный ящик с превосходной инкрустацией.
– До чего красиво!
– Красиво? – повторил Кондукис. – Вы имеете в виду бюро? Мне его нашли. Я ничего не понимаю в такого рода вещах и хотел показать вам совсем не это. Взгляните лучше сюда. Давайте только перейдём к столу.
Он извлёк из ящика маленькую деревянную шкатулку викторианской эпохи, очень потёртую, в пятнах и, как показалось Перигрину, не особенно оригинальную. Она походила на детскую вещичку. Мистер Кондукис положил её на стол и жестом предложил своему гостю занять за ним единственный стул. Перигрин чувствовал себя так, словно попал в чужой сон. «Но я в порядке, – подумал он. – Я не пьян. Просто я очутился в том прискорбном, но завидном положении, когда все происходящее оборачивается во благо».