* * *
Автофургон заверещал шинами по бетонке и ткнулся колесами в бордюр – так резко, что Нэнси едва успела отскочить.
– Садись, крошка, подвезу!
Нэнси вспыхнула, презрительно фыркнула, но на всякий случай огляделась по сторонам, и, само собой, кроме себя – крашеной блондинки тридцати двух лет, – ни единой «крошки» в пределах видимости не обнаружила.
Дверца фургона заскрежетала и распахнулась.
– Ну? Прыгай!
Голос был ненатурально жизнерадостный и какой-то натужный. Нэнси секунду помедлила, с независимым видом тряхнула волосами и все-таки склонилась к приоткрытой дверце. Водитель оказался грузным, рыхлым парнем с беспрерывно бегающими водянистыми глазами и странными шрамами на обеих кистях. По спине у Нэнси пробежал противный холодок.
– Вы – меня?..
Водитель дружелюбно, как для фотографии, оскалился и хитро подмигнул.
– А кого еще здесь можно… подвезти?
В лицо Нэнси бросилась кровь. Бог – свидетель, ей это практически непристойное лихачество в мужчинах никогда не нравилось. Она снова огляделась по сторонам. Белое в сиреневых весенних сумерках шоссе было пустынным.
– Давай, крошка, садись, лучше меня все равно не найдешь! – то ли прогоготал, то ли прокудахтал водитель и два-три раза призывно газанул.
Нэнси поджала губы, прижала сумочку к животу и все-таки втиснулась в пыльный салон. До следующего автобуса оставалось еще часа полтора, и торчать на остановке все это время не хотелось.
Парень кинул на нее быстрый оценивающий взгляд, клацнул рукоятью передач и сразу же утопил педаль газа до упора. Машина рванулась вперед, Нэнси вжало в сиденье, а в ее животе возник маленький горячий комок, – она уже чувствовала, насколько гадкие ощущения вызывает эта ковбойская манера езды.
– А я тебя здесь раньше не видел! – перекрывая рев старого двигателя, почти прокричал водитель. – Где работаешь? На кондитерской?
Нэнси, уклоняясь от ответа, мотнула головой и с тревогой прислушалась к себе. Внутри все буквально пульсировало от нехороших предчувствий.
– Я-то здешних всех знаю! Особенно таких, как ты, – блондиночек! – вновь прокричал водитель и плотоядно усмехнулся. – И с кондитерской, и с табачной! Меня Салли зовут, а тебя?
Нэнси отвернулась и, чтобы не видеть этой мерзкой усмешки, прикусив губу, уставилась в окно. Мимо неслась бескрайняя, покрытая редкими пятнами весенней травы равнина.