Твою же мать, о чем я думаю!..
– Эй, салага, метнись-ка за водой...
– прозвучало откуда-то сбоку, я обернулся на звук и увидел еще одно
рыло. Оно было помясистее первого и определенно пострашнее.
Говоривший оказался моим соседом по
лежбищу. Тоже только продрав глаза, он теперь требовательно и
как-то пренебрежительно тянул ко мне руку, а я... А во мне вдруг
вскипела мгновенная, незнакомая доселе ярость. Она зажглась как
спичка. Вот внутри пусто, а вот уже пылает пламя дикой злости!
– А х*й тебе в рыло, не дать?! –
рявкнул я, и вдруг помимо своей воли двинул кулаком в клыкастое
рыло соседа....
Огромным заскорузлым зеленокожим,
мать его, кулаком!
От этого факта я так опешил, что даже
и не заметил, как получивший по щщам хрен взвился, заорал что-то
невнятное и полез натурально меня душить...
Тут же из всех щелей полезли все
новые и новые зеленокожие рожи. Кто-то кричал, что бьется об
заклад, кто-то подзуживал «вдарить посильнее», кто-то ухал и ржал,
наблюдая за нашей схваткой.
Хотя, какая это «схватка»? Скорее уж
избиение... вернее, удушение. Я оказался в весьма неприятном
положении. Прижатый к грязной палубе массивной тушей, почти
лишенный кислорода, ничего не видящий, я не мог найти точку опоры,
чтобы сбросить гада, не говоря уже о том, чтобы отодрать его лапищи
от шеи. Урод душил меня не на шутку, со всех сил...
Его харя была прямо напротив моего
лица, и, по-моему, смрадный запах перегара и чеснока, что исходил
из его пасти, мог справиться с моим удушением только своими силами.
Я мог пересчитать все желтые зубы во рту этого монстра!
И эта безвыходность вдруг вызвала
приступ новой ярости. Но на этот раз она пришла не одна. Вместе с
яростью пришли и какие-то доселе незнакомые, но вбитые в кости
рефлексы.
И р-р-раз! Схватив гондона за уши, я
отодвигаю его на пару десятков сантиметров.
И два-а-а! Тычу большим пальцем
правой руки прямо в глаз.
И три-и-и! А когда он ослабляет
хватку, нахожу, наконец, точку опоры и, скинув ублюдка с себя,
вскакиваю и заряжаю по харе коленом так, что расплющиваю нос в
состояние блина.
После сего действа клыкастый монстр
завалился на дно кораблика меж лавок для гребцов и вырубился. А я,
пошатываясь, привалился к борту и опорожнил в серое море содержимое
желудка. В башке шумело, внутри штормило, а чертова качка все
выжимала и выжимала из меня полупереваренную еду. И где-то вдалеке,
сквозь этот шум пробивались одобрительные возгласы зрителей нашей
драки.