- Что ты здесь делаешь?
- О, за это можешь благодарить своих друзей, - с готовностью
сдала я докторов, - Они позвонили мне среди ночи - с твоего, между
прочим, телефона. И заявили, что ты, милый мой, налакался и наотрез
отказался уезжать, пока не приедет Мандаринка, - сделала я акцент
на этом прозвище, - И не заберёт тебя. И вот - я здесь. Как
говорится - бойтесь своих желаний.
Миша покраснел. Точнее, алыми пятнами пошла его шея. Либо он
вспомнил всё, что натворил ночью, либо просто догадался о нехитрых
выводах, которые я сделала. Всё же он был сообразительным малым. И
в ту минуту шестерёнки в его мозгу крутились, отчаянно пытаясь
придумать, что на это ответить.
- Эм...я... это... - жалобно проблеял этот взрослый,
двухметровый мужчина с лёгкой сединой с волосах цвета горького
шоколада.
Неожиданно даже для самой себя я смягчилась. Кивнув в сторону
ванной, я сказала:
- Не говори ничего. Иди, прими душ - и будем тебя лечить. Потом
обсудим, почему ты до сих пор не переименовал мой контакт, и с
какой стати я стала твоим телохранителем.
Павлов послушался меня и скрылся за дверью ванной комнаты. Я бы
сказала - позорно сбежал, но не стала этого делать. Бедолаге явно и
без того было не по себе.
Пока доктор приводил себя в хотя бы относительно человеческий
вид, я занялась приготовлением лекарства. Особого - оно, по моему
мнению, должно было помочь Мише прийти в себя. Так что, найдя
блендер, я приступила к делу. И когда Док, умывшись и переодевшись
в такие знакомые мне домашние клетчатые штаны и простую чёрную
футболку, сел за стол, я с готовностью поставила перед ним высокий
стакан. Наполнен он был довольно густой субстанцией, по виду
напоминающей то ли сопли, то ли блевотину. Ну, я же говорила, что
оно будет полезное, а не красивое. Или вкусное.
- Приятного аппетита! - бодро произнесла я, пока Док морщился,
явно испытывая дискомфорт из-за громких звуков, - Как ты любишь -
стакан полон до краёв!
Да, это была его особенность - или странность, с какой стороны
посмотреть. Для Миши стакан был полон только тогда, когда из него
содержимое уже чуть ли не выплёскивалось. В остальных случаях он
был скорее пуст. Павлов был человеком крайностей, максималистом,
чем-то напоминая в этом мне саму себя. Разве что я привыкла и
смирилась с несовершенством мира, а Док упорно верил, что сделать
его идеальным возможно. А ведь вроде бы с виду взрослый человек, и
в сказки верил. Чудеса.