Он мой друг. По крайней мере, иногда.
Портативный проигрыватель легко заглушал скупую негромкую беседу немногих посетителей, потягивавших свои напитки в кабинках в глубине бара. Большая часть постоянных клиентов, по-видимому, воспользовалась отсутствием электроэнергии, чтобы причинить ближнему то, чего не желаешь себе, и спокойно исчезнуть с добычей. Пока свет не включат снова, у скупщиков краденого будет много работы. Ручной стервятник Алекса сидел на кассе, что-то кудахтал и косился дурным глазом на каждого, кто подходил ближе. Вышибалы Бетти и Люси Колтрейн разминались у конца стойки, играя мускулами. Под лоснящейся кожей их точеных тел выступали вены. Бледный Майкл принимал ставки на то, кто из клиентов первым вырубится.
А моя юная секретарша Кэти Барретт лихо отплясывала на столе под «Медовые языки» группы «Голос улья». Светловолосая, искрящаяся, как шампанское, всегда переполненная энергией, она организовывала деловую часть моей жизни. Однажды я спас Кэти от дома, который хотел ее съесть, после чего она меня усыновила – моего мнения при этом никто не спрашивал. Напротив нее, весь в коже, в маске и на шестидюймовых шпильках, на столе танцевал мисс Фейт, наш местный трансвестит-супергерой – мужик, одетый супергероиней, готовой на борьбу с преступностью и беззаконием. Он был по-своему неплох. Теперь Кэти и мисс Фейт уже самозабвенно стучали каблуками под «Монстры и ангелы». Мои губы растянулись в улыбку: во всем баре не было ничего великолепнее.
Я наполнил стакан до краев темно-лиловой жидкостью и выпил в память Мелинды Даск и Куинна. Приятно было сознавать, что они, отмщенные, покоятся вместе. У меня не так много друзей. Их все время убивают – или мои враги, или я. На Темной Стороне мораль относительна и изменчива, а любовь и верность часто поглощаются более серьезными вопросами. Мои немногочисленные старые друзья всегда были смертельно опасны сами по себе, к тому же немного безумны. Эдди Бритва, например, или Сьюзи Дробовик. Оба в свое время пытались меня убить. Я на них зла не держу. Почти. Жизнь на Темной Стороне жестока, а смерть еще безжалостнее. Я отхлебнул из стакана и сосредоточился на музыке. Спешить некуда: впереди большая часть бутылки.
Я так и не научился скорбеть легко и со вкусом, хотя, видит бог, практики мне всегда хватало.