Кстати, Гермионе о своей тренерской деятельности (и о
невидимости заодно) я по телефону не говорил. Во-первых, а вдруг
подслушивают, во-вторых, я обиделся. И если она считает, что слова
«когда я приеду, я тебе ТАКОЕ расскажу» меня совершенно не
заинтересовали, то она ошибается. Я тоже троллить умею.
Грейнджеры приехали на своём форде,
захватив с собой, помимо Гермионы, ещё тортик и какую-то звенящую в
пакете стеклянную мелочь. Их приезд ознаменовал для меня не только
окончание недельного ожидания встречи нашего дуэта исследователей,
но и конец моим мукам из-за прекращения мандража семейства Дурслей.
По крайней мере, их старших представителей, ибо Дадли было всё до
лампочки, пока его не лишали еды и не ограничивали свободу
прогулок. Последнее, правда, его уже не так интересовало моими
стараниями.
Как я уже говорил, мандраж старших
Дурслей вылился для меня в ранний подъём, три часа готовки, два
часа уборки и час «приведения в божеский вид» под надзором тёти. Я
так не батрачил даже на день рождения Дадлика, чтоб он никогда не
худел, пока я ему кроссы устраиваю. Мне ещё хотели устроить урок
хороших манер и научить «отличать ложку от вилки», но тут гости
наконец приехали, и я был избавлен ещё и от этих мучений.
Наградой же мне стала встреча с
Гермионой, точнее, как она прореагировала на то, как я её встретил.
Счастье в моих глазах и на лице от ощущения свободы, она приняла на
свой счёт, и тоже явно обрадовалась тому, как я её ждал. Разбивать
её мечты я не стал, тем более, что с таким настроением она
выглядела ещё лучше. Почему-то из-за этого захотелось ударить
кого-нибудь из тех, кто стал причиной её одиночества.
Пока мы здоровались между собой,
взрослые познакомились ещё раз и зашли в дом, ведя свои разговоры.
Мне, честно говоря, совсем неинтересно, лапшу какого качества будут
вешать про меня, и прочие разговоры, непосредственно меня не
затрагивающие, поэтому, тихо порадовавшись, что нас не заставили
присутствовать при скучных разговорах взрослых, я повёл девочку в
сад на заднем дворе.
В саду тёти Гермиона принялась с явно
выраженным интересом любоваться цветами, неторопливо нюхая чуть ли
не каждый цветочек. Как говорится, ню-ню. В ответ на этот театр, я
разместился в садовом кресле и начал ей рассказывать о цветах. Для
меня это было легко, так как ухаживал за ними я, и, чтобы не
получать люлей от тёти, мне пришлось перечитать гору макулатуры по
садам-огородам.