— С ней – нет. Точнее, почти нет – в
пабе Тома она неожиданно стала причиной массовой драки.
Снейп выгнул правую бровь, показывая
своё удивление, и хмыкнул.
— Она что, умудрилась кого-то
оскорбить так сильно? Милая девочка… - протянул он. – Явно
Гриффиндор.
— А вот тут ты не прав, Северус. Она
скорее Равенкло по складу ума – мы проторчали у стойки с Томом
почти полчаса, пока она с Томом торговалась за скидки на комнату и
проценты прибыли от реализации её предложений по повышению
доходности дела Тома.
— И это вызвало драку? – недоверчиво
спросил зельевар. – Они что, сошлись на повышении цен на
огневиски?
— Да какое повышение – там на них
ставки стали собирать. – Зельевар поднял уже обе брови в удивлении.
– А когда я всё же оторвала её от Тома, и мы пошли дальше на Косую,
началась драка из-за поставленных денег.
— Да-а, такого я ещё ни разу не
слышал, – улыбаясь проговорил директор. – Гоблинам она, наверное,
понравилась.
— Гоблинам было не до неё, – резко
посмурнев, ответила Минерва, вспомнив одну лохматую личность.
— Что так? – продолжил директор,
закидывая в рот ещё одну дольку.
— Они уволокли к себе Гарри Поттера,
а девочка пошла с ним за компанию.
Директор, делавший в этот момент
глоток, поперхнулся, а долька стала ему поперёк горла.
Снейп же, молча сидя за столом и
обтекая душистым чаем, которым так оригинально поделился с ним
председатель Визенгамота, нашёл ещё одну причину, почему он
ненавидит сына Джеймса Поттера.
Довольная Минерва, скрывая улыбку,
потихоньку дотянулась до чашечки с лимонными дольками, и взяла себе
одну, размышляя про себя, что вечер оказался испорченным не до
конца, да и не только ей.
***
Лондон, дом Грейнджеров…
— Папа, что это было? – в ошеломлении
спросила девочка, с некоторой оторопью смотря на него и
бессознательное тело матери.
— Да, так… Спорадическое проявление
некоторых особенностей организма под влиянием эмоциональной
составляющей в нестандартной обстановке, – ответил папа дочери,
поднимая маму и перенося к нам на диван.
Э-э-э… А если не так серьёзно?
Озадаченное лицо Гермионы, впрочем, как и моё, было особенно
выразительным, особенно после её испуга. Что не помешало нам
посторониться, чтобы освободить место.
Уложив жену на диван, Скотт
повернулся к нам, и встретив два недоумевающих взгляда, явно
перерастающих в вопросительные, ответил: