— Не смей так ругаться, Нимфадора!
Юной леди это не пристало! – Нравоучительным тоном сделала та ей
замечание, помогая при этом подняться с пола и убирая с помощью
палочки следы сажи как с себя, так и с одежды девушки и её носа. –
Если бы ты не бегала, как угорелая, то была бы более
внимательна!
— Не смей называть меня Нимфадорой! Я
Тонкс! – Заявила в ответ та, не замечая, как при этом её волосы
сменили цвет с белого на почти чёрный.
— Дора! Мы это уже обсуждали! – В
ответ волосы девушки стали уже розового оттенка.
За изменением их цветовой гаммы
наблюдала уже большая часть зала, а в обычном гуле голосов можно
было выделить слово «метаморф», которое смогли расслышать как и
новые посетительницы, так и игроки в карты. Но если остальные
наблюдали за сменой имиджа юной леди просто с любопытством, то
мужчина, исполняющий роль раздающего, смотрел слегка прищурившись и
уже не улыбаясь. Хотя и несколько недоверчиво, как будто уже видел
подобное ранее.
Когда женщина с девушкой скрылись в
сторону прохода на Косую аллею, за ними последовал один из игроков,
недавно виртуозно перекидывавший карты. В руке же он непринуждённо
держал тёмный посох с массивным навершием. Мужчина был увлечён
наблюдением за ушедшими вперёд дамами, и не заметил, с каким
уважением смотрели на его посох остальные посетители паба.
***
Литл-Уингинг, Тисовая
улица.
— Значит, на самом деле Гарри не
живёт здесь уже больше недели, а ты не потрудилась обратить на это
внимание?
Директор Дамблдор ласково смотрел на
Арабеллу Фигг, держа в правой руке чашечку с чаем, а левой
поглаживая средних размеров дымчатого книззла. Книззл при этом
мурлыкал от удовольствия, директор водил чашкой поблизости от
своего носа, наслаждаясь ароматом и отсвечивая всепонимающей
улыбкой, и только сама владелица дома не получала удовольствия от
присутствия подобного гостя.
— Я потрудилась! Я заметила, что
мальчика давно не видно уже на второй день, несмотря на не
долеченные переломы, - с возмущением и некоторым укором высказалась
она. – Однако Дурсли меня заверили, что мальчик просто приболел,
поэтому не выходит из дома. А в дом к ним лезть, вы уж извините,
увольте – не с моими костями и гипсом.
Возмущение старушки и попытка смутить
дедушку, потонула в громком и смачном хлюпе, с которым директор
отхлебнул чая. Сама же Арабелла думала лишь о том, как скрыть
неприглядную правду, и не разозлить полуочкастого шантажиста. Лишь
один книззл своим мурлыканьем показывал, как ему хорошо в этой
жизни.