— Мама, — сказал я. — Что теперь…
— Извини, но я тебе больше не мать, —
перебила меня мама. — А ты мне теперь не сын. И ты должен это
понять и принять. Таковы правила.
— Как не сын? — пробормотал я в
растерянности.
— Таковы правила, молодой человек! —
отрезал отец.
— Николай, сестра! — обратился к
родителям дядя Володя. — Это тяжёлый удар, вам лучше отдохнуть.
Разрешите вам помочь и заняться отправкой Романа!
— Благодарю за предложение, но не
стоит так утруждать себя, — ответил отец. — Я сейчас вызову
омбудсмена. Впрочем, ты можешь помочь, вызвав его вместо меня. Я
пока не готов обсуждать этот позор с посторонними.
— Омбудсмена можно прождать до
вечера, — возразил дядя. — Мне нетрудно самому отвезти Романа.
— Что ж, если нетрудно, то это будет
любезно с твоей стороны, — согласился отец. — Проследи, пожалуйста,
чтобы он уложился в полчаса со сборами.
— Благодарю тебя, брат! — сказала
мама. — Я ценю твою помощь и велю прислуге, чтобы в бывшую комнату
Романа доставили чемоданы.
— Погодите! Какие чемоданы? Куда вы
меня собрались везти? — встревоженно спросил я. — Я не хочу никуда
уезжать из дома.
— Это больше не твой дом, — отрезал
отец. — Ты должен покинуть имение — таковы правила! У тебя есть
полчаса, чтобы собрать личные вещи.
— Бери самое необходимое, на первое
время, — посоветовал дядя. — За остальное не переживай. Позже все
твои вещи будут доставлены по месту твоего нового постоянного
пребывания.
Родители тем временем развернулись и
направились к выходу из зала. А я смотрел им вслед и отказывался
верить в происходящее. Земля уходила из-под ног, мне казалось, я
сейчас упаду и потеряю сознание. Но на удивление я ощущал в себе
некую мощь, будто какая-то сила была внутри меня и не давала
расклеиться.
Сила. Как я мог про неё забыть. Та
самая Сила, что ранее «наградила» меня зелёной человеческой аурой,
теперь не давала мне упасть в обморок. Видимо, хотела, чтобы я
сполна испытал все «прелести» первых минут ощущения себя
выбраковкой.
— Постойте! — крикнул я родителям,
которые уже почти вышли из зала.
Они остановились и обернулись. Мне
было трудно смотреть на тех, кого совсем недавно я считал любящими
родителями, трудно и больно. Но если их отказ от меня я уже принял,
то уехать, не попрощавшись с сестрой и особенно с братом, я не
мог.