Он все сделал правильно. Алчность и любопытство – те два человеческих греха, надавив на которые с огромной вероятностью можно было получить желаемое. И эта женщина не станет исключением. Он получит ее… рано или поздно. Тем или иным способом, но получит.
- Она вернётся, - сказал он уверенно. – И очень скоро.
Дорогие читатели, небольшое продолжение, а вечером нас ждёт ещё одно. Уже совсем скоро :)
5. Часть 5
Несмотря на выказанную в разговоре с Вадимом самоуверенность, он не был так уж убежден в том, что Олеся непременно перезвонит. И если этого не случится, то ему придется действовать как-то иначе.
Разнообразные, но неизменно беспокойные мысли роились в голове, не давая покоя ни на минуту. День мучительно долго перетекал в вечер и в какой-то момент он поймал себя на том, что безотрывно смотрит на телефон в ожидании новостей от Вадима.
Возможно, он недооценил ее. Быть может, она что-то поняла. Или почувствовала нечто, что побуждало ее бежать отсюда как можно дальше и больше не возвращаться.
Нет. Этого не может быть. Он ведь чувствовал, как между ними пробежала невидимая искра, и темнота, которую он выбрал своей помощницей, способствовала тому, чтобы чувствовать все гораздо острее. Не так, как тогда, когда видишь человека таким, каким он желает предстать внешне.
Но все это было здесь. Может статься, покинув его дом, она поразмыслила трезво и решила, что это сомнительное мероприятие ей не нужно. Он инстинктивно стиснул челюсти и, не в силах оставаться на месте, вскочил на ноги и заметался по кабинету, как раненый зверь – в клетке.
Старинные часы – тончайшая работа французского мастера, относившаяся в эпохе короля Людовика XIV - уже пробили восемь вечера, когда дверь его кабинета нетерпеливо распахнулась и, резко обернувшись, он жадным взглядом впился в лицо Вадима в ожидании новостей.
- Она придет, - не стал тот долго держать драматическую паузу и «хозяин» шумно выдохнул, позволяя сжатым челюстям наконец расслабиться.
- Я сказал, чтобы она приехала к пяти вечера, - добавил друг и он коротко кивнул ему в ответ:
- Окей.
Он стоял у задернутого шторами окна, заложив руки за спину внешне непринуждённым жестом и ждал. Все та же комната, все те же темнота и тишина, в которых каждый звук казался особенно выразительным и… чувственным.