– Они полагают, что при таких условиях Гитлер нападет на Советский Союз.
Рузвельт действительно не хотел отвечать. Ему нечего было ответить. Ведь именно этот вопрос он поставил перед собою не дальше получаса назад, читая послание Вильсона. Вот судьба: ответ потребовался гораздо быстрее, чем он предполагал. И вовсе не в теоретическом плане. От того, что он скажет Хэллу, зависело, быть может, куда и когда двинется Гитлер…
Близкие к Рузвельту люди знали, что, называя сам себя якобы в шутку величайшим притворщиком среди всех президентов Штатов, он говорил сущую правду, тем самым стараясь скрыть ее от людей.
Он как-то сказал: «Если хотите, чтобы люди не знали ваших истинных намерений, откровенно скажите, что собираетесь сделать. Они тут же начнут ломать себе голову над совершенно противоположными предположениями». Однако сам Рузвельт ни разу не последовал этому правилу, и тем не менее никто и никогда не знал того, что он думает. Президент действительно был великим мастером притворства.
Почти невзначай, словно она не имела никакого отношения к делу, прозвучала его просьба, обращенная к Гопкинсу:
– Дайте-ка мне вон тот бювар, Гарри. Это мои предвыборные выступления. Я хочу тут кое-что просмотреть перед встречей с фермерами Улиссвилля.
Поняв, что президент хочет остаться один, Гопкинс повернулся к выходу, но Рузвельт остановил его:
– Дуглас отдохнул?
– Макарчер не из тех, кого утомляют перелеты. Он давно сидит у меня в ожидании вашего вызова.
– Пусть заглянет, когда поезд отойдет от Улиссвилля. Да и сами заходите – послушаем, что творится на Филиппинах. Теперь это имеет не последнее значение, а будет иметь вдесятеро большее.
– Вы знаете мое отношение к этому делу, патрон.
– Знаю, дружище, но вы должны понять: именно обещанная филиппинцам независимость…
Гопкинс быстро и решительно перебил:
– На этот раз нам, видимо, придется выполнить обещание.
– Через семь лет, Гарри. – И Рузвельт многозначительно повторил: – Только через семь лет!
– Если это не покажется вам парадоксом, то я бы сказал: именно это меня и пугает – слишком большой срок.
Рузвельт покачал головой.
– Едва ли достаточный для того, чтобы бедняги научились управлять своими островами.
– И более чем достаточный для того, чтобы Макарчер успел забыть о том, что он американский генерал.