- Расскажешь?
- Да. Но только тебе.
- А мне?! – раздается голос сестры, стоящей в проеме двери.
- Тебе нельзя. Ты еще маленькая, - поворачиваюсь к ней с
улыбкой.
- Сам ты маленький! Вон даже с кровати еще падаешь! – она
показывает мне язык и уносится в дом, как только я порываюсь
встать. Тут же оттуда доносится хлопок закрывшейся двери и слышится
ее голос:
- Мам, Сашка меня обижает!
Мы с мамой переглядываемся и обмениваемся улыбками.
- Мария, не выдумывай и иди завтракать, - притворно строго
говорит мать.
- Сашка дверь закрыл и не пускает меня!
- Не выдумывай, иди есть!
- Ну правда, мам!
Слышится скрип, тихонько открываемой двери, из-за которой
высовывается любопытная с хитринкой рожица сестры, замечающая, что
я все так же сижу за столом. Она тут же принимает серьезный вид и
задрав нос, горделивой походкой, вплывает в столовую. Обойдя вокруг
меня и мамы, показывает мне язык и занимает свое место за столом,
напротив меня.
- Некрасиво, показывать свой язык. Тем более за столом, -
произносит мать. Сестра, уже готовясь дать отпор, открывает рот,
как я большим пальцем показываю ей на зеркало, висящее за моей
спиной. Смуглое от рождения лицо сестры, наливается краской
смущения, делая его почти шоколадным.
Завтрак проходит в полном молчании.
Наевшись, я приподнимаюсь из-за стола и поблагодарив маму, за
вкусный завтрак, отчего та, вновь удивленно приподнимает брови,
тянусь к отрывному календарю, висящему на стене. Взявшись за
листок, уже готовлюсь сорвать его, как врывается голос сестры:
- Я уже отрывала сегодня. – Бросив на нее взгляд, вижу на
мгновение показавшийся язычок и ехидное лицо.
Переведя взгляд на календарь, замечаю сегодняшнюю дату. 29
августа, 1970 года. Осталось два дня до школы.
Вдруг вспомнив, поворачиваюсь к сестре и говорю:
- Все. Кончилась твоя спокойная жизнь. Теперь и ты школьница.
Двоек нахватаеш-ш-шь! Особенно по поведению.
- Что это я их нахватаю?
- А как язык покажешь учителю, так и нахватаешь! – с улыбкой
говорю ей.
- А, что это я ему язык буду показывать?
- А, что ты еще-то можешь показать, у тебя и нет больше ничего,
только язык длинный. Розовый и мокрый.
- И вовсе он не мокрый. – На глазах сестры, начинают
наворачиваться слезы.
- Значит с тем, что он длинный ты согласна. – Констатирую я.
- Сам ты длинный! – уже почти ревет сестра.