Элизабет мигом сбежала по лестнице и бросилась в раскрытые объятия брата.
– Твоя отвратительная физиономия появилась под родной крышей как нельзя более кстати, – сказала она и впервые за целый день засмеялась.
Освободившись от ее объятий, Стивен вопросительно взглянул на сестру:
– Да. А в чем дело?
– Да не в чем, – поспешно соврала она. – У меня иногда бывает мрачное настроение, все не ладится, и тогда я начинаю скучать по тебе.
– Разумеется. Физиономия у меня хоть и отвратительная, но внушает любовь. Рассказывай, сколько принцев превратила в лягушек на этой неделе?
Элизабет сделала вид, что задумалась, потом показала на пальцах – шесть.
– На этот раз немного, – пожала она плечами. – Похоже, в Ласковой Долине их остается все меньше и меньше. Зато при одном твоем виде наверняка все университетские часы останавливаются.
– Ты угадала. Представляешь, – окончу я университет, и все часы остановятся. Вот будет неразбериха!
Брат и сестра с улыбкой смотрели друг на друга – это была их любимая игра. Красота, светлые волосы достались Элизабет от матери. Стивен тоже был красив, но волосы у него были темные, и он как две капли воды походил на Неда Уэйкфилда в молодости.
Он был высок, обладал стройной спортивной фигурой и прекрасными карими глазами. Подружки Элизабет и Джессики постоянно в него влюблялись.
Они придумали эту игру в уродцев очень давно; как-то они провели целый день в обществе дальней родственницы, которая то и дело повторяла: «Ах, какие красивые детки! Ну что за красавчики!» И им до того надоело, что они стали подтрунивать друг над другом, придумывая эпитеты один одного смешнее. Джессика отказалась играть с ними в эту игру: ее сколько ни хвали – все мало.
– Вот что я тебе скажу, сестричка, – заявил Стивен. – Я умираю с голоду. Если ты очень хочешь приготовить мне ужин, обещаю не жаловаться на твою стряпню.
– Очень хочу! А может, у меня тысяча дел?
На лице брата появилось притворное выражение раскаяния, и Элизабет поспешила сказать:
– Ладно уж. Конечно, очень хочу. Пошли поищем что-нибудь в холодильнике.
Пока Стивен усаживался поудобнее за круглым кухонным столом, Элизабет шуровала в большом, цвета меди, холодильнике.
– Ну как дела на семейном фронте? – спросил он.
– Прекрасно, просто прекрасно, – пробубнила Элизабет, не поворачивая головы.