– Мое имение на морском берегу достаточно далеко и может служить ей приютом, – возразил Архибий. – Дом всегда готов на случай моего приезда. Хорошо, я попытаюсь уговорить ее; твой совет разумен. Надо ее удалить с глаз Цезариона!
– А я, – продолжал Дион, – зайду завтра утром узнать о результатах твоей попытки, или даже сегодня вечером. В случае успеха я скажу Ире, что Барина уехала в Верхний Египет лечиться молоком. Ира благоразумна и рада будет прекратить эти дрязги в такую минуту, когда решается судьба Клеопатры и мира.
– Я тоже постоянно переношусь в мыслях к войску, – сказал Архибий. – Как все ничтожно в сравнении с решением, которое мы ожидаем на днях. Но жизнь слагается из мелочей. Они нас кормят, поят и согревают! Если Клеопатра вернется победительницей и узнает, что Цезарион на ложном пути…
– Надо ему преградить этот путь! – воскликнул Дион.
– Ты боишься, что он последует за Бариной? – спросил Архибий и слегка покачал головой. – Я думаю, что этого нам нечего опасаться. Он, конечно, был бы не прочь, но между желанием и исполнением у него огромное расстояние. Вот Антилл… ну, этот другого закала! Антилл способен отправиться за ней верхом или на лодке хоть до Водопадов, так что нам придется держать в строжайшем секрете место добровольного изгнания Барины.
– Еще уедет ли она, – сказал Дион с легким вздохом. – Она точно цепями прикована к этому городу.
– Знаю, – подтвердил Архибий, но тут Дион указал на повозку и быстро проговорил:
– Горгий зовет тебя. Постой, сделай же все, что можешь, чтобы уговорить Барину. Ей угрожает серьезная опасность. Не скрывай от нее ничего, и скажи ей, что друзья не долго оставят ее в одиночестве.
Архибий молча погрозил юноше и направился вместе с ним к повозке.
Правильное, но бледное лицо Цезариона, как две капли воды напоминавшее черты его отца – великого Цезаря, смотрело на них из окна. Когда они приблизились, Цезарион приветствовал их легким наклоном головы и благосклонным взглядом. Минуту тому назад, когда он увидел старого друга, этот взгляд оживился юношеским блеском, но перед посторонним он хотел явиться царем, хотел дать почувствовать свое высокое положение, тем более, что недолюбливал Диона. Он знал, что тот пользуется предпочтением женщины, которую Цезарион любил – так, по крайней мере, ему казалось – и обладание которой было предсказано тайной египетской мудростью.