В специальном помещении с лозунгом «На свободу с чистой совестью!» специальный офицер говорил специальные слова:
– Надеюсь, что пребывание в нашей колонии не прошло для вас даром и на свободе вы станете снова полезными членами нашего общества, – офицер заглянул в документы, освежил в памяти имена Иванова и Рабиновича и добавил:
– Так, Василий Петрович и Арон Моисеевич?
– Так точно, гражданин начальник! – хором ответили Арон и Вася.
– Теперь я для вас не «гражданин начальник», а «товарищ».
– Ну да? – удивился Арон.
– Конечно! Конечно, «товарищ»! – быстро согласился Иванов.
– Теперь, Арон Моисеевич и Василий Петрович, для вас весь мир друзья и товарищи! – улыбнулся офицер.
Разъехались многотонные лагерные ворота, к которым намертво были приварены проржавевшие буквы «СЛАВА КПСС!», и Рабинович с Ивановым оказались на Свободе.
И тут же были встречены воплями Клавки и Ривки, вылетевшими из стоявшего рядом старенького «Москвича».
– Сестреночка!.. – нежно всхлипнул Василий. Клавочка…
Ривка рванулась к Арону. Но тот остановил ее, обошел старый расхлябанный «Москвич», оглядел его со всех сторон и только потом ласково похлопал Ривку по обширному заду в кургузой юбке:
– Совсем изблядовалась?
– Ой, Арончик… Ну, что ты такое говоришь? Люди же…
– Во-время мамочка откинула копытца. Она бы твоего вида не перенесла, – и Арон, наконец, поцеловал Ривку.
– Ну, правильно! Она была бы в восторге, что тебя в тюрьму посадили на два года, шлемазл! Садись за руль. Твои права в бардачке. А то у меня уже месяца три как доверенность кончилась. Клавочка! Так мы едем к вам или к нам?
– Без разницы! – весело крикнула Клавка.
Поздней ночью на маленькой кухне стандартной двухкомнатной квартиры, после загульного вечера, на правах гостеприимных хозяев дома, сильно хмельные Клавка и Вася мыли посуду.
– Я три года был за ним, как за каменной стеной… – говорил Вася. Ко мне ни один уголовник приблизиться не мог – в таком он был «авторитете»… Он мне, как брат родной теперь!..
– Жаль, – усмехнулась Клавка. – А я его только собралась трахнуть. Теперь нельзя. Он тебе брат – значит, и мне брат. Жаль…
– Клавка!..
– Чего «Клавка»?! Ты на Ривку глаз положил? А я, что, рыжая?
– Дура ты, мать твою…