— У тебя нет выбора, Мирослава, — просипел он. Крепко сжал мои запястья и разом выпустил.
Я перевела дыхание. Коленки подрагивали, сердце стучало у горла. Он поправил пальто. Отворил дверь и обернулся ко мне.
— Выходи, — приказал сухо.
— Я не поеду так в ресторан, — воспротивилась, с трудом собрав мысли.
— Выходи, — с угрозой, ещё твёрже.
Между нами повисло напряжённое молчание. Я смотрела на него, с трудом сдерживая желание послать его куда подальше. Кожа горела от его прикосновений, в душе клокотал гнев. Губы мои дрогнули, но слов так и не прозвучало. Всё моё существо протестовало против подчинения ему. Но то, что я видела в его глазах… Уже больше, чем предупреждение.
Сорвавшись с места, вылетела в коридор и остановилась возле двери. Перевела дыхание. Услышала его шаги за спиной и тут же почувствовала опустившуюся мне на талию ладонь.
— Никогда не заставляй меня ждать, Мирослава, — вкрадчиво выговорил он. Дыхание его коснулась затылка, и тело опять покрылось мурашками. — Я этого не люблю.
— Не боишься, что я сбегу? — когда мы вышли на парковку, осведомилась я.
Оцепенение уже отпустило, прохладный воздух помог успокоиться. Яков достал брелок, и внедорожник моргнул фарами.
— Нет, — открывая дверь со своей стороны.
Я открыла свою. Правила хорошего тона в программу сегодняшнего вечера включены не были, это я уже поняла.
— Слишком самоуверенно даже для тебя, — усаживаясь в салон.
— Попробуешь — окажешься там, где была вчера, — захлопнув дверцу, завёл автомобиль. — Ты здесь только потому, что я так хочу. Попробуешь что-нибудь выкинуть, и я позабочусь о том, чтобы ты поняла — клетка, в которой ты сидела, далеко не худшее место.
Я рвано засмеялась. Ирония заключалась в том, что всё это вообще происходило потому, что он так хотел, и нам обоим об этом было известно. Замолчала так же резко.
— Перестань мне угрожать, Серебряков, — полоснула его взглядом. — Найди для своих игр другую куклу.
— Зачем, — не трогая внедорожник с места, Яков с прищуром посмотрел на меня. — У меня есть ты. А угрожать я тебе ещё даже не начинал, Мирослава. И, поверь, для тебя же будет лучше, если до этого у нас не дойдёт.
Он не касался меня. Не дотрагивался — просто смотрел. И от этого прямого жёсткого взгляда меня сковало. Снова. Потому что он не преувеличивал. Он просто констатировал, и мне это было известно, как было известно и то, что для этого человека нет никаких границ.