Мирослава
— Это что? — обратилась я сразу и к Якову, и к мужчине, приставившему к стене один из трёх чемоданов.
— Вчера ты сказала, что тебе нужны вещи, — дав тому знак, чтобы ждал снаружи, ответил Серебряков. — Забыла?
— Не забыла, — я снова посмотрела на чемоданы. Один из них был мой, два другие — совершенно новые. Стоило представить, что кто-то рылся в моём шкафу, стало не по себе.
— Это ты забыл, что я сказала, что мне нужно кое-что из вещей, — сделала акцент на окончании фразы. — И ещё мне нужно перевести деньги за квартиру. Так что, будь добр, верни мне телефон.
— Деньги за квартиру переводить тебе не нужно, — Яков кинул шарф на тумбочку, ровнёхонько возле футляра с кольцом, который я больше так и не трогала.
Принялся расстёгивать пальто.
— Это ещё почему? — я начинала закипать. — Я не давала тебе разрешение оплачивать мою квартиру, Яков! Ты…
— Я и не собирался оплачивать твою квартиру, — убрал пальто в шкаф. — Ты больше её не снимаешь.
— Что?! — подавилась я выдохом.
Его самоуверенность переходила все грани. Не обращая на меня внимания, он пошёл в сторону кухни.
Да чёрт подери! Нагнав, я схватила его за рубашку.
— Мне нравится моя квартира, Серебряков! — рванула. — И отказываться от неё я не собираюсь!
Он посмотрел на мои пальцы. Потом на меня.
— Ты уже это сделала.
Сама того не желая, я разжала пальцы. Моя жизнь только-только начала приходить в порядок, только-только я начала выстраивать её после развода. Кирпичик за кирпичиком, ниточка к ниточке. Маленькая студия не в самом лучшем, но достаточно хорошем районе, редкие походы в булочную за углом и кинотеатр в ближайшем торговом центре. После последних месяцев брака всё это было для меня, как глоток свежего воздуха. Только Якова не беспокоило, что мне нужно дышать.
— Ты сволочь! — бросилась за ним снова. — Ты…
— Кто я? — тот же взгляд. — Мерзавец? Сукин сын? — включил кофемашину и, когда та загудела, медленно приблизился ко мне. Лениво, как крадущийся хищник. — Кто? — вкрадчиво.
Я отступила, и он пренебрежительно усмехнулся. Как и вчера вечером отчётливо давая мне понять, что чувствует мой страх. Что осознаёт свои возможности и свою власть.
— Придумай что-нибудь новое, Мирослава, — поймал меня за верёвочку капюшона и, наматывая её на палец, потянул на себя.
Я сделала шаг назад, но он в момент схватил вторую. Намотал и её. Капюшон стал затягиваться, отступать было некуда. Я стиснула зубы. Задрала голову и упрямо, с яростью ответила ему прямым взглядом. Это вызвало у него новую усмешку. Верёвка, словно поводок, становилась всё короче, костяшками пальцев он уже касался моего горла.