— Господи, пожалуйста… — прошептала я, пытаясь повернуть ручку балконной двери. Тугая, она поддалась лишь с третьего раза.
Горящее лицо обжёг поток холодного воздуха, принёсший с собой запах города, голые ноги покрылись мурашками. Схватившись за железный поручень, я посмотрела вниз, на стылую, едва припорошенную снегом землю. Обернулась к раскрытой двери.
— Мама, помоги мне, — шёпотом взмолилась я, чувствуя, как от отчаяния на глазах выступили слёзы.
Никогда не отличавшаяся особой ловкостью, я боялась, что не смогу. Второй этаж… Но вновь оказаться во власти Эдуарда было ещё страшнее. Он продал меня Демьяну. А Демьян…
Больше ни о чём не думая, я подошла к стене и стала перебираться через перила, но стоило мне поставить колено на поручень, балкон распахнулся сильнее.
— Что, думаешь, умная, сука?! — одним рывком Эдуард сдёрнул меня обратно.
Я впечаталась в него, упёрлась ладонью ему в грудь, постаралась оттолкнуть.
Ничего не говоря, он втащил меня в спальню и, заперев балкон, толкнул к двери. Ручка врезалась в спину, под пальцами я почувствовала прохладный пластик.
— И куда ты собралась? — обманчиво тихо спросил Эдик, надвигаясь на меня. — Куда, Дарина? — вкрадчиво, пронзая взглядом. — Говори, — тихо, а потом резко, так, что я вздрогнула: — Говори, тварь!
Но сказать я ничего не успела — кулак его врезался в мою скулу. Пошатнувшись, я попыталась ухватиться за подоконник, но не смогла и повалилась на пол. Он тут же схватил меня за волосы и, подняв, ударил в живот, в рёбра.
— Эдик… — заплакала я, тщетно пытаясь заслониться руками от его ударов.
— Сука! — рычал он. — Неблагодарная грязная сука. Но ничего… Думаешь, один Терентьев берёт всё, что захочет?! — ещё один удар в живот.
Я почти не слышала его, не разбирала слов. Содрав с меня пуховик, он толкнул меня на стену, и в голове зазвенело от удара.
Схватив за горло, Эдуард прижал меня ещё теснее, заставил посмотреть в глаза.
— К нему собралась, дрянь? — заорал, сжимая пальцы. — К нему?!
Его дыхание опаляло мою кожу, удушающий запах одеколона будто бы лип ко мне. Я попыталась замотать головой, но он рассвирепел ещё сильнее.
— Врёшь! — процедил, склонившись ко мне. — Шлюха… Как же ты любишь деньги. Как же все вы любите деньги… Но ничего, — пощёчина.
Упав на пол, я упёрлась в ковёр ладонями и глухо зарыдала, пытаясь отползти к постели. Эдуард быстро догнал меня, опять схватил за волосы и, приподняв, сам швырнул на неё.