— Что ты хочешь сказать? — дрожащим голосом спросила я.
Ощущение чего-то тёмного, грязного, появившееся ещё в машине, обдало сердце неприятным предчувствием.
— Только то, что сказал, Дарина, — отозвался Эдик и, прежде чем отвернуться, жёстко повторил: — Вымой руки и приготовь ужин.
— Эдуард…
— Переночуем тут, — перебил он меня, — а завтра вылетим в Таиланд.
— В Таиланд? — у меня снова запульсировало в висках. — Я… Я никуда с тобой не полечу.
— Полетишь, — процедил он. — Ещё как полетишь.
Я смотрела на него, борясь с гневом и страхом. Лететь я с ним не собиралась. Аэропорт… Если он отвезёт меня в аэропорт, я смогу…
— Помни про девчонку, — глядя мне прямо в глаза, выговорил Эдик.
— Про девчонку? — одними губами переспросила я, сильнее хватаясь за косяк. О ком он? Если о Соне… Не может же он…
— Терентьев приставил к ней своего пса, но не думай, моя дорогая, за мной тоже стоят люди. И стоит мне попросить их…
Он замолчал. Всё так же молча, в тишине, красноречиво кивнул и сказал снова:
— Руки и ужин, Дарина. И побыстрее, — приблизился. Я думала, что он снова возьмёт меня за подбородок, но он схватил за шею. — Тебя купили, как шлюху, а ты и рада, — так же резко отпустил и, усмехнувшись, ушёл вглубь коридора, попутно отвечая на очередной звонок.
Раздражённо отложив вилку, Эдуард поднялся из-за стола. К ужину он едва притронулся. Наспех приготовленное рыбное филе так и осталось лежать на его тарелке рядом с приправленной травами и оливковым маслом зелёной фасолью.
— Готовишь ты отвратительно, — налив себе стакан воды из графина, проговорил он. — Давно пора отправить тебя на кулинарные курсы. Хоть на что-то же ты должна быть годной.
— Эдуард, — после недолгого молчания всё так же осторожно позвала я.
Он нехотя обернулся. Отпив пару глотков, выплеснул остатки в раковину, туда же поставил стакан.
— Зачем ты на мне женился? — спросила я тихо. — Если… Если я ни на что не годна.
Щека припухла, разбитая губа ныла. Сидя к бывшему мужу в пол-оборота, я ждала, что будет дальше.
Эдуард молчал, рассматривая меня, потом вернулся за стол и, взяв вилку, наколол несколько стручков фасоли. Приподнял, словно нарочно демонстрируя мне проткнутые зубчиками зелёные стручки.
— Да чёрт его знает, — поморщился и принялся за еду. Прожевал и, пристально глядя на меня, сказал: — Когда я на тебе женился, ты была достаточно хорошенькая. Из тебя могло получиться что-то дельное, — он наколол ещё несколько стручков и кивнул на мою тарелку: — Заткнись и ешь.