Что ж, непрофессионалу позволительно. А вот сам Мордин, как
опытный нейрофизиолог, с нетерпением ждал, когда представится
возможность изучить на собственном опыте такой интересный
клинический случай. Если, конечно, феномен сохранится после смены
владельца тела — возможно, он был привязан к личности Зума. Пальцы
привычно отстучали на клавиатуре код системы назначения.
Ретранслятор начал разворот...
Эта дорога вытянулась почти в бесконечность — по крайней мере,
дальше, чем мог осознать и вообразить разум любого существа
Цитадели. Семьдесят световых лет, семьсот петаметров. Квадриллионы
шагов.
Космическая беговая дорожка. Трасса для самого быстрого бегуна
во Вселенной.
Мордин одновременно бежал по ней — и был вытянут по всей её
длине. Немыслимо длинная струна — и плоский блин, не имеющий длины,
как понятия. Тысячелетия бега — и мгновение, неизмеримое никакими
приборами.
Никакого парадокса в этом всём не было. Просто слова потомков
обезьян, тюленей, ящериц и жаб слабо подходят для описания
специфических феноменов теории относительности. Мозги, созданные
чтобы не промахиваться языком при ловле мух, догонять под водой
рыбу и срывать бананы с деревьев, не могут воспринять четырехмерную
физику напрямую — только через абстракции математических формул или
через неуклюжие метафоры.
Но он сейчас делал именно то, чего делать не мог. Его мозг...
сознание... душа... невесть что, но способное думать и ощущать —
стало частью потока света, соединяющего два Ретранслятора у разных
звёзд. Он бежал и бежал по этой дороге, запоздало понимая, что она
абсолютно реальна — более реальна, чем всё, виденное в так
называемой жизни — прошлой или нынешней. Ему предстояло бежать
много тысяч лет... и одновременно он уже прибежал, преодолев эту
бездну в один прыжок, протянув через неё свои немыслимо длинные
руки и ноги.
«Я — бегун, и я — беговая дорожка. Я — натянутая в космосе
струна. Я — луч света в темном царстве. Я самый быстрый саларианец
во Вселенной, и только я знаю, насколько я на самом деле медленный.
Мой бег будет длиться вечно».
Мордин с трудом поднялся с пола, где он пролежал почти минуту,
скорчившись и обхватив руками колени. Ничего подобного он даже
вообразить не мог... да впрочем... и никто не мог бы. Даже Жнецы,
при всём их невероятном, миллионолетнем опыте, вряд ли когда-нибудь
осознавали точку сингулярности.