Теоретически, главная проблема других разумных — сохранение
памяти при глубокой заморозке — у саларианцев уже решена по
умолчанию. Есть ведь молекулярная память, а к разрушению
синаптических связей их нейроны и так привычны. На практике, потеря
«ярлычков» сводит это преимущество на нет.
Но сохранить связки из нескольких тысяч нейронов несравнимо
проще, чем целых три мозга — даже размером с орех. Особенно если в
этих нейронах присутствует нулевой элемент.
Если можно ускорить биохимическое время, то можно и замедлить,
не так ли? Потренировавшись около часа (четыре субъективных дня), и
поэкспериментировав с химическими и электрическими стимуляторами,
Мордин научился устойчиво понижать массу молекул в любом выделенном
микроучастке мозга — тем самым, снижая их температуру и вероятность
вступления в реакцию, но не повреждая сложнейшей структуры
связей.
К сожалению, применить этот же метод для мгновенной фиксации
всего тела не представлялось возможным — макроскопическое
биотическое поле, в отличие от нейронного, не могло избирательно
работать с отдельными молекулами. Хотя в своё время, используя
омнитул в боевом режиме, Мордин ухитрялся замораживать даже людей
прямо на бегу — и они ещё шевелились после оттаивания. Правда, на
тех людях была симбиотическая броня, которая оперативно чинила
повреждения клеток, а также куча имплантов в теле...
Последний день ушёл на рейды по складам и аптекам с целью добычи
необходимых веществ для изготовления тех самых таблеток и жидкости,
в которой будет плавать его тело во время анабиоза.
Он знал, что просыпаться после сорока лет анабиоза будет больно.
Он не знал, что это будет БОЛЬНО!!! Как Явик это только перенёс,
аватара мести несчастная?! Болели мышцы, кости, суставы, голова,
глаза... он весь был одним сплошным комком агонии... Только обычно
агонию переживают перед смертью, а не после таковой.
Казалось, каждая клетка вопит «Оставьте меня в покое, я мертва,
я кусок льда! Я не хочу возвращаться к движению и ощущению после
того, что со мной сделали эти годы!»
— Очень плохо. Совсем неудовлетворительный результат. Студенту
Солусу — двойка. Высокий износ организма. Старение — лет на пять.
Для многократного анабиоза неприменимо. Нужно доработать систему.
Нет, полностью переработать, — ему казалось, что он говорит, но в
действительности полузамёрзшие губы едва шевелились, а из горла
доносился кашляющий хрип. Даже при саларианском метаболизме,
который уже разгонялся на свою обычную мощность, полное
восстановление — не раньше, чем через три часа. И никаких опытов с
эффектом массы до тех пор. Он слаб, как новорожденный варрен,
малейшее отклонение от обычных ритмов сейчас может его убить.
Примерно через час можно будет залить в себя тёплый согревающий
напиток.