Все утро и весь день 22 июня немцы бомбили Лиепаю-Либаву почти
без остановки. Причем, старались разбомбить и госпиталь. Несколько
бомб упали во дворе, а взрывами выбило почти все стекла в окнах.
Некоторых раненых, лежащих ближе к окнам, порезало осколками. Две
медсестры и один врач пострадали, получив осколочные ранения. Легче
стало только тогда, когда подошел флот, а с ним, в качестве
прикрытия, прилетели и новые советские самолеты «Яки», «Миги» и
Лагги», которые сразу вступили в воздушный бой вместо старых «Чаек»
и «Ишачков» и отогнали немецкие бомбардировщики от города. Все это
время вокруг стоял ужасный грохот. Здание госпиталя тряслось и
ходило ходуном от близких разрывов. Со стороны рейда грохотали
орудия линкоров. Им аккомпанировали пушки крейсера Киров,
стреляющие чаще, орудия береговых батарей и бронепоездов, вовсю
трещали зенитки. Медперсонал бегал и метался, не находя решений для
спасения многих жизней тяжелораненых, которых с каждым часом
поступало все больше.
Марина, хоть и служила врачом, но кровь не любила. Конечно, вид
и запах крови не заставлял ее падать в обморок, иначе она не смогла
бы учиться на медика, но потому она и выбрала специализацию
терапевта, а не хирурга, что наблюдать лишний раз кровь ей совсем
не хотелось. А тут пришлось. Везде в госпитале она теперь
натыкалась на окровавленных людей со страшными ранами, полученными
от вражеского артиллерийского огня и авиабомб. Еще хуже было то,
что начальник госпиталя, военврач 2-го ранга Иван Иосифович
Чинченко приказал ей ассистировать хирургу Борису Васильевичу
Соболеву. Были задействованы две резервные операционные, но
хирургов катастрофически не хватало. К тому же, старший ординатор
хирургического отделения военврач 3-го ранга Александра Николаевна
Шишковская, тридцатисемилетняя опытная врач-хирург с большим
стажем, участвовавшая в «Зимней войне» с финнами в составе
госпиталя, в ночь на 23 июня была отправлена санитарной машиной
ближе к передовой для создания там оперативного пункта медпомощи.
Так что Марине пришлось встать к операционному столу. Весь день она
так и провела, ассистируя в операциях. Для нее это была работа на
грани ада. Вся забрызганная кровью, ампутируя раненым руки и ноги,
раздробленные и почти оторванные попаданиями осколков, она думала о
Малевском, беспокоилась о нем. Как он там на своем эсминце? Жив
ли?