Ну да, скорее всего, в темноте, на ощупь – но ведь доберусь, в
конце концов. Так бы сейчас сказали все те, кого я знал на Земле.
Но это им легко! Пришли, перезнакомились со всеми… Или застенчиво
посветили мордой, а потом перезнакомились – и всё: ешь и
общайся.
Однако человек с моим грандиозным талантом в невезении не может
ничего просто так сделать. Вот смотрите, сколько
всего меня подстерегает по пути: неверно одеться (в темноте-то
немудрено!), споткнуться на лестнице (что тоже несложно!), но если
я и дойду, то меня могут просто выгнать, сказав, что впервые видят
– и еды мне не положено.
И даже если меня не выгонят, вот тут-то и обнаружится, что я
неправильно оделся – и в итоге надо мной весь завтрак будут
потешаться матросы. А ещё они могут потешаться над размером моей
порции, над ошалевшим видом – и даже над тем, что я шёл без фонаря…
Вы даже не представляете, сколько глупостей можно совершить по пути
от каюты до лестницы и от лестницы до столовой!..
В свете всего этого я слегка, как говорится, стремался… Я ведь
страшно невезучий – и с этим живу всю свою сознательную жизнь. И
вот сейчас я прямо пятой точкой чувствую, что глупая ситуация
близка, что вот чуть не доглядишь – и сразу выставишь себя полным
простофилей. В коридоре вовсю хлопали двери, мелькал свет фонарей,
а я всё ещё собирался с силами, чтобы одеться и выйти.
В результате я покидал каюту в полной тишине и темноте. И да,
вчера я был слишком шокирован всем произошедшим, но сейчас, когда
не работало зрение, я улавливал звуки воздушного судна – скрип
дерева, какие-то шорохи и едва различимые завывания ветра, будто
плеск воды за стеной большого корабля. Казалось, что корабль живой,
что он дышит и движется, что я брожу в его огромном чреве, пока он
ищет свой путь в неведомую даль. И всё это немного завораживало и
слегка пугало…
В столовой было светло от подвешенных под потолком фонарей.
Громыхали деревянные тарелки, раздавались голоса, но я банально не
мог разобрать, что говорят внутри. И только один голос прозвучал
отчётливо – и даже заставил меня поторопиться:
- А что за порция половинчатая? Это что? Кому?
- Может, «подобрышу» вчерашнему?
- И где его носит?
- Что, вчера подобрали кого-то?
- Это, видимо, очень сытый «подобрыш»!
Конечно, именно на этих выкриках я и вошёл в столовую, где
немедленно установилась тишина. И только пузатый седоусый матрос,
который всё это время наяривал из тарелки, поднял взгляд и
буркнул: