Выйдя из нотариальной конторы, огляделась и потопала
по дорожке. Под мышкой – сверток с исторической ценностью, в голове – тяжелые
мысли, на душе – камень. Через минуту свернула на Ленинградский проспект и
остановилась на светофоре. Вспомнила, что дома из еды только прах таракана под
тумбочкой, убиенного мною на днях. Но идти куда-то в магазин с наследством под
мышкой – боязно. Я не настолько смелая.
Ноги устало понесли меня домой. И правильно, нечего
шляться по улицам. В подъезде прислушалась, бесшумно протопала до третьего
этажа и открыла дверь своей квартиры.
Ну, насчет квартиры – громко сказано. В этом милом
уголке мне принадлежит только комната. Проще говоря, живу в коммуналке.
Соседка – тетя Валя, ворчливая тетка, каждый день
подъедающая мой мозг. Старушка пятьдесят лет проработала уборщицей в районном
отделении полиции, тогда еще милиции, и дай терпения всякому, кто окажется ее
собеседником. Заговорит до смерти. Впрочем, в коммуналках бывает и похуже.
Я прислушалась. За дверью соседки тихо бухтел
телевизор. Это хорошо. Это признак того, что старушка не прицепится, как клещ с
очередными новостями. Бесшумно пробралась к своей комнате и заперлась изнутри.
Все, что сейчас меня интересовало – наследство. Ведь кто я? Простушка, детдомовка,
которую, говорят, подбросили к дверям приемного отделения больницы.
В одиннадцать лет я оказалась в семье. Редкий
случай, начиная с того, что будущие опекуны поймали меня за руку на воровстве,
когда мы с девчонками шарили по рынку. Что такое жизнь и каковы ее проявления, я узнала еще в том
возрасте. Старшие в детдоме не церемонились с нами. Расклад простой – или
принесешь деньги, или забьют, а потом заставят спать на полу под кроватью.
Воровать я не умела, предпочитала попрошайничать. Но
и тут однажды не свезло. Нарвалась на
профессионалов. Вначале побили, потом поговорили, поставив условия – проще
удавиться… В общем, пошла на рынок… И оказалась пойманной за руку. В
результате, к щелбанам от старших прибавились придирки и наказания от
воспитателей. Понятно, что по приказу директора. Не любил он, когда детей
ловили на воровстве. Любил, когда не ловили.
А через полгода меня забрали в семью. Оказалось, что
те самые тетя и дядя с рынка. За это время они собрали кипу документов, прошли
пару-тройку бюрократических кругов и вновь явились в детский дом, уже в
качестве моих законных представителей.